Исторический прецедент 

ПЕРВОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ СЕВАСТОПОЛЯ

Венский конгресс... Тогда Александр I, спаситель Европы, восседал с союзниками за столом переговоров в блеске славы, устанавливая "вечный и справедливый мир". А через сорок с небольшим лет в совсем иной обстановке подписывался Парижский мирный трактат (1856). Позади были Крымская кампания, Севастополь. Россия, недавняя сокрушительница Наполеона, оказалась в роли едва ли не "подсудимой". В числе прочего ей было предписано уничтожить все укрепления на Черноморском побережье; империя лишилась права иметь на Черном море военный флот; Севастополь лежал в руинах...
Годом раньше умер император Николай I. На трон взошел Александр II. Именно ему предстояло восстанавливать утраченное, причем делать это, находясь в тесных шорах Парижского договора.
Итак, Севастополь полностью разрушен. Кажется память об изумительной стойкости и героизме его защитников зарастает травой... И, в первую очередь озаботились именно тем, чтобы увековечить память павших на севастопольских бастионах.
Еще при Николае I объявили подписку на сооружение храма в Херсонесе, где, согласно преданию, Великий князь Владимир принял крещение. Однако в 1842 году по ходатайству адмирала М.П.Лазарева Высочайшим повелением приказано было собранные деньги направить на построение храма не в Херсонесе, а в Севастополе. До Крымской кампании успели возвести фундамент. Позже Генерал-адмирал Великий князь Константин Николаевич, рассудив, что возводить огромный храм на развалинах преждевременно, изменил решение и распорядился на собранную сумму (224 тысячи рублей) строить храм в Херсонесе и церковь в Севастополе. Последняя должна была находиться у могил адмиралов М.П.Лазарева, В.А.Корнилова, П.С.Нахимова и В.И.Истомина. Работы производились под наблюдением архитектора Авдеева и завершились в 1869 году.
Еще одна церковь-мемориал - Никольская - была построена тем же Авдеевым на кладбище, где покоились останки защитников Севастополя. Кроме того, в 1860 году над Лазаревым мысом, на месте адмиралтейства бывшего севастопольского порта, соорудили памятник адмиралу М.П. Лазареву.
Забоясь о духовном, не забывали и о земном. Уже в 1856 году Морское министерство заключило с американским инженером Гоуаном контракт, по которому американец обязывался очистить севастопольскую бухту от затонувших судов, в частности, поднять целиком пароход "Владимир" и передать его российской стороне. Однако к 1860 году на поверхность удалось извлечь только четыре парохода, фрегат и корвет. Замедление темпов работы Гоуан объяснил сильным заиливанием "объектов", и контракт продлили еще на год. Новые сроки также оказались сорванными. Наконец подряд передали купцу Телятникову, который и очистил бухту к 1872 году.
Принимались энергичные меры по приведению в порядок портовых сооружений, заселению города, восстановлению разрушенных зданий. Морское министерство посчитало целесообразным ввиду резкого сокращения количества судов и численности личного состава флота сократить и размеры севастопольского военного порта. Имущество раздавалось как ведомствам, так и отдельным лицам. Раздавалось "с дальним прицелом". Например, Черноморское общество пароходства и торговли получило помещение бывшего адмиралтейства, так называемый "Лазарев мысок". Что ж, хоть гражданский - а все же флот... Морское министерство исходило из следующих соображений: раз Парижский договор, в настоящий момент лишает его возможности использовать имеющиеся площади и мощности по назначению, лучше их передать торговым морякам, а там видно будет. Ведь доки, причалы и тому подобное в любом случае останутся сами собой. К тому же при передаче обговаривались и вопросы возврата - при необходимости. Таким образом уже в 1856 году частным владельцам отошли Южная часть адмиралтейства - под строительство домов, а в 1860 году город получил постройки инженерного ведомства (как уже говорилось, с условием в случае форс-мажорных обстоятельств все незамедлительно вернуть флоту). Часть земель Морского ведомства досталась Херсонесскому монастырю - опять же с условием возврата "в случае чего".
В 1867 году бюджет Морского министерства был в очередной раз урезан. Исходя из этого, решили упразднить Севастопольский порт как военную единицу. Закрылись мастерские, склады и военно-морской госпиталь. Большое количество зданий осталось бесхозеыми, и чтобы не допустить их дальнейшего разрушения и сохранить "до лучших времен", Министерство передало постройки на баланс военного ведомства - благо, на него статьи Парижского договора не распространялись.
И так далее, и так далее... В итоге город быстро поднялся из руин и под сугубо "штатским" обличьем сохранил весь свой "военно-морской" потенциал. В 1875 году сюда провели железную дорогу.
Ничто не вечно на земле. В 1871 году в Лондоне аннулируются статьи Парижского договора. Опустим политические подробности и просто примем как данность, что всего через шесть лет после этого Севастополь вновь надел военный мундир и стал главным портом Российского Черноморского флота. Сразу же после Лондона была создана авторитетная комиссия, разработавшая подробную доктрину возвращения Севастополю статуса главной военно-морской базы на Черном море. Чуть позже, в 1873-1874 годах, вышли Высочайше утвержденные постановления, регламентирующие ее проведение в жизнь... Так благодаря умелому политическому и дипломатическому маневрированию Севастополь остался черноморским форпостом Российской империи, хотя, согласно Парижскому договору, должен был вечно прозябать заштатным городишкой. У тогдашней российской власти хватило ума и воли удержать город в его военно-морском статусе.
Вторая оборона Севастополя и второе его возрождение - на памяти уже совсем недавних поколений, то было славное время. А вот творящийся ныне братьями-славянами, вцепившимися друг другу в чубы и бороды, третий его совместный погром потомки иначе как бесславьем не нарекут, читая в книгах, как разрушалась инфраструктура города, грабились и делились порты, аэродромы, подземные укрытия для подлодок...
Что такое для истории десять лет? Даже не миг. Будем же верить, что рано или поздно Севастополь вновь станет Севастополем - не больше, но и не меньше. Как известно, надежда умирает последней. Не дадим же ей умереть.