Своим возникновением в начале XVII века на берегу речки Самородки у села Жадовка (ныне относящегося к Барышскому району Ульяновской области) Казанско-Богородская пустынь обязана чудесному обретению иконы Казанской Божией Матери. В середине XIX века со слов старожилов монахи пустыни записали сказание об этом событии: "В селе Ивановском, Румянцево тож, отстоящем от пустыни на 7 верст, был некто поселянин именем Тихон. Сей поселянин в продолжение 6 лет страдал неизлечимым недугом расслабления, (...) без посторонней помощи не мог встать с места и перейти куда-либо по самым необходимым нуждам; впрочем (...) он никогда не роптал на свою жалкую участь, но всегда с усердием молился Богу и Пречистой Его Матери, и в усердной молитве просил об освобождении его от такой тяжкой и долговременной болезни.
В одну летнюю ночь, когда страдалец (...) начал унывать и отчаиваться в своем выздоровлении, вдруг в сонном видении явилась ему некая благообразная девица и, коснувшись плеч его, сказала: "Встань, раб Божий Тихон, и поди в село Жадовку на поляну, находящуюся за источником Самородки. Там на ключе увидишь ты икону Казанския Пресвятыя Богородицы, почерпни из этого ключа воды, испей оной и умойся, и получишь освобождение от долговременного своего недуга". Сказав это, девица скрылась, а Тихон, проснувшись, начал размышлять в себе, что бы это было за видение. (...) Наконец по долгом размышлении предположил, что это приключилось ему сонное воображение от сердечных в молитве потрясений, а потому видение сие оставил без внимания.
В другую ночь, когда Тихон пред самой уже зарей немного уснул, прежде виденная им девица опять ему явилась и с некоторым уже упреком сказала: "Что ж ты, Тихон, не веришь моим словам и не хочешь идти на указанное тебе место? Встань, оденься и поди! Ты увидишь там на себе великое милосердие Божие и благодатную помощь Пресвятыя Богородицы, которая на том месте от многих христиан будет прославляема". Больной, взглянув на девицу и приняв некоторое дерзновение, сказал: "Как же я могу встать, когда я весь расслаблен - руки и ноги у меня не владеют?" Девица, подойдя ближе к одру больного и коснувшись рамен его, сказала: "Знаю, что ты расслаблен и требуешь помощи свыше, но веруй в Бога и повинуйся Его святому повелению, и спасешься". Тихон от сего видения мгновенно проснулся и вне себя вскочил с одра своего, оградился крестным знамением, надел на себя одежду, не говоря ничего никому из своих домашних, с поспешностью ушел (...) на указанное ему место. Здесь он весь день ходил по родникам, отыскивая ключ, в котором находилась святая икона, но не мог обрести оной и (...) возвратился домой с душевным прискорбием, что не нашел объявленной ему святыни. Меж тем домашние его, не найдя утром на постели своего больного, начали удивляться и друг друга спрашивать: куда девался их расслабленный и кто его тихомолком из дома увез? Когда же к вечеру увидели его возвращающимся домой совершенно здоровым, то, окружив его, как домашние, так и соседи, начали расспрашивать, где он был и каким образом получил исцеление; но Тихон на все их вопросы ничего не отвечал, а только от душевной радости проливал слезы и благодарил Господа за избавление его от долговременных страданий. Успокоившись от внутреннего восторга и укрепившись немного пищею, он лег отдохнуть и скоро заснул сладким сном. (...)
Перед самым рассветом, когда Тихон покойно спал, вышепомянутая девица опять ему явилась и сказала: "Ты трудился весь вчерашний день и не отыскал святой иконы. Она находится подле речки у высшей поляны; туда утром ступай и найдешь ее в ключе плавающую поверх воды". Тихон, проснувшись, ощутил в себе неизъяснимую радость, встал тотчас с постели, оделся, взял с собою малолетнюю девочку и спешно побежал на указанное ему место, где, обойдя несколько родников, наконец, с бугорка заметил ручеек, вытекающий из кустарника, выросшего на топком месте, к которому без подмосток невозможно было подойти. Набросав нарубленных им еловых жердок, он кое-как дошел до ключа и тут, раздвинув руками кусты, увидел святую икону Божией Матери, плавающую поверх воды и сияющую неизреченным светом.
(...) В это время из села Жадовки два пастуха подогнали стадо и, увидев стоящего в кустах человека, начали спрашивать, что он делает тут. Тихон отвечал им: "Я обрел икону Божией Матери, но не смею прикоснуться к ней. Подойдите сюда: вот она, вот она, заступница; посмотрите на нее!" Пастухи, перешедши реку Самородку, приблизились к роднику, но не могли подойти к нему вплоть за топкостью места, ибо нарубленные и набросанные жерди были от них в противной стороне, почему Тихону сказали они: "Возьми икону из воды и вынеси ее на берег, тогда увидим и мы, что это за икона!" Тихон (...) взял с благоговением от воды икону, облобызал ее и вышел на берег. Тут подошли к нему и пастухи, и Тихон, обливаясь от радости слезами, начал им пересказывать все с ним случившееся.
(...) По довольной беседе Тихон вырубил в стоявшем близь родника ольховом дереве место, вставил в оное обретенную им икону и, взяв малолетнюю свою девочку, пошел домой объявить своему семейству о случившемся; равно и пастухи в то же время дали знать о сем в село Жадовку своим сообывателям, и внезапно к месту явления святой иконы, куда прибыл уже Тихон с семейством, стеклось множество народа, между коим были и недужные, которые, прикладываясь к святой иконе и умываясь от родника водою, тут же получали исцеления. Старейшие поселяне, видя совершающиеся от святой иконы чудеса и многое стечение народа, общим советом положили устроить на бугре против родника часовню и поставить в ней явленную и чудотворную икону Божией Матери, а в самый родник, где она явилась, опустить деревянный сруб и сделать из жердей и тальника подмостки для удобного к нему хождения. Вскоре о явлении святой иконы разнесся слух по окрестным городам и селам, и день ото дня с приумножением приходящих сюда богомольцев умножились и чудеса Божией Матери, и многие не только из простых поселян, но и от благородных особ возымели желание иметь на сем святом месте постоянное пребывание".
В 1709 году попечением помещиков Ивана Петровича Обухова, Лукьяна Тихоновича Аристова, Сильвестра Петровича Ребровского и Никиты Федоровича Плешивцева с товарищами Федором Воронцовым и Василием Зимнинским здесь срубили деревянную часовню, а в 1714-м - церковь во имя Казанской иконы Божией Матери. Тогда же была основана Казанско-Богородицкая пустынь, строителем и первым настоятелем которой история называет игумена Сызранского Вознесенского монастыря Михаила.
В начале 1722 года в пустынь под видом паломника явился из соседнего Пензенского Предтеченского монастыря монах Варлаам (в миру Василий Андреевич Левин1) - ярый противник петровских реформ, пропагандировавший популярную тогда идею о пришествии антихриста в лице Петра I. Эту идею он изложил настоятелю, никак на нее не отреагировавшему, и на следующий день уехал в Пензу, где несколько недель проповедовал на базаре2, пока на него не заявили "слово и дело". Допрошенный в Преображенском приказе, Варлаам перечислил всех, с кем делился своими взглядами, в том числе и настоятеля Жадовской пустыни Михаила.
В результате Сенат приговорил "старца Варлама, а по обнажении монашества Василия Савина, сына Левина (который папред сего был капитаном) (...) сжечь"3, судьбу же названных Варлаамом лиц решил так: "попа Никифора Терентьева прозванием Лебедку; Саранскаго уезду с. Конопати попа Глеба Никитина; пензенскаго уезду села Чирчиму попа Ивана Степанова казнить смертию - отсечь головы (...) да и Жадовского монастыря игумена Михаила, и Предтечева монастыря старца Иону смертию же казнить на Пензе, потому что они также как и выше означенные попы те злые слова от Левина слышали, а нигде о том не известили"4.
В 1734 году беда - правда, не столь трагическая - постигла игумена Жадовской пустыни Павла5 за незаконное пострижение в монашество двух человек. Спустя восемь лет - 5 мая 1742 года, когда "по наведению справок Св. Синод вину бывшему игумену отпустил, священнослужение разрешил и велел определить в монастырь по усмотрению епископа"6, старый и больной иеромонах Павел попросился в Московский Богоявленский монастырь. Его просьбу уважили.
В 1739-1746 годах в обители вместо деревянной появилась каменная церковь Казанской иконы Божией Матери с приделом во имя преподобного Тихона Амафунтского. Строил ее монах Герман7. В миру он был капитаном Григорием Афанасьевичем Аблязовым, имевшим значительные поместья в Пензенском, Курмышском и других уездах. В частности, ему принадлежало село Верхнее Аблязово в Кузнецком уезде (ныне Радищево)8, которое он дал в приданное за своей дочерью, вышедшей замуж за Афанасия Прокопьевича Радищева (деда писателя А. Н. Радищева). В Жадовской пустыни Аблязов принял схиму и, по преданию, жил в устроенной на колокольне палатке.
В 1764 году Екатерина II решила перевести крупные монастыри на государственное обеспечение, а мелкие закрыть. В числе "попавших под сокращение" монашеских общин оказалась и Жадовская9.
+ + +
Возрождение обители произошло в 1846 году благодаря инициативе местных помещиков и с благословения архиепископа Симбирского Феодотия. Вскоре был учрежден крестный ход с чудотворной иконой Казанской Божией Матери из пустыни в Симбирск и обратно. Подробное описание первого крестного хода поместили "Симбирские Губернские Ведомости"10. Назад из Симбирска тронулись 20 июня по большому Саратовскому тракту11.
"Процессия достигла (...) вновь сооруженной в память первого возвращения святого образа в Жадовскую обитель часовни, отстоящей в 7 верстах от города12. Здесь во время совершения архипастырем молебствия с коленопреклонением, при чтении молитвы Божественной Заступнице жители города, обратив взоры горе, с сокрушенным сердцем просили Невесту Неневестную призреть с небеси на рабов Своих и осенить покровом Своим от всех зол".
Через десять лет "та же газета" писала:
"Но особенно незабвенный, вечный памятник благочестия воздвиг себе архипастырь наш воссозданием Жадовской пустыни, справедливо именуемой по имени воссоздателя Феодотьевскою пустынью. Почти целое столетие пустынь эта, отстоящая от Симбирска на 130 верст, (...) оставалась в совершенном запустении. Все здания ея и ограда рукою времени были совершенно уничтожены, оставалась одна, и то в убогом состоянии, небольшая церковь с маленьким при ней флигелем для cвященнослужителей, совершающим здесь иногда богослужение.
(...) Архипастырь напомнил гражданам Симбирска об оставленной святыне, о забытом сокровище. Единодушно (...) все граждане обратились с просьбою к архипастырю, чтобы древняя благодатная икона Жадовской Божией Матери ежегодно на один из летних месяцев приносима была в Симбирск.
(...) И процвела Жадовская Пустынь, как крин: заблестели златые кресты на серебристых главах, забелились каменные здания и стены святого храма ея во имя Казанской Божией Матери, обновлен и распространен двумя приделами во имя святителей Николая и Тихона; на самом месте явления святой иконы воздвигнут небольшой, но изящный, крестообразный во имя живоносного источника Пресвятой Богородицы храм, в коем при самом амвоне бьет живоносный источник. (...) Благодатный воздух, свежая, чистая, даже целебная вода - все это придает святому месту невыразимую прелесть, пленяет взор и сердце"13.
+ + +
1917 год прошел для пустыни довольно спокойно. В марте 1918-го тихо скончался архимандрит Макарий, руководивший обителью более 30 лет (1875-1906). При нем был сделан новый киот для чудотворной иконы, проведен ремонт Казанской каменной церкви и деревянного храма на источнике, украшены изображениями святых ворота на южной стороне, построен каменный двухэтажный дом с комнатами для приезжающих и деревянный флигель для богомольцев. На все это много жертвовал архиепископ Симбирский и Сызранский Варсонофий, а также окрестные помещики, отписывавшие обители леса и пашни.
Вскоре после выхода декрета о национализации земли были образованы сельские земельные комитеты, получившие право перераспределения угодий. В один из таких комитетов и обратился в апреле 1918 года архимандрит Каллист (Павлов) от лица братии монастыря с заявлением:"В силу новых законов Народного правительства все частновладельческие земли, в том числе церковные и монастырские, ныне подлежат ведению сельских земельных Комитетов тех сельских обществ, в районах которых эти частновладельческие земли находятся. (...) Следовательно, состоящий при Жадовской пустыни участок земли в количестве 72 десятин, как ближайший к земле Ушаковского сельского общества, должен состоять в ведении Ушаковского сельского земельного Комитета. Посему братия монастыря (...) обращается к Ушаковскому Сельскому Земельному Комитету с покорнейшей просьбой: оставить монастырю сей пустыни бывший у него с давнего времени до сих пор участок земли (...) в 72 дес. (...) Монастырь без этой земли существовать не может и в случае отбирания этой земли (...) должен упраздниться".
А вот еще один довольно интересный документ:
"В Жадовскую Богородице-Казанскую пустыню. 1918 г. апреля 21/8 дня.
Мы, граждане дер. Ушаковки в присутствии Председателя Ушаковского Совета выслушали настоящее заявление братии (...) пустыни об распоряжении временного правительства о переходе всех частновладельческих земель (...) в ведение сельских земельных местных Комитетов. (...) Мы (...) как истинно верующие христиане и не желая посягнуть на святыню означенной пустыни, со своей сельскообщественной стороны разрешаем братии (...) пользоваться земельными и луговыми угодьями так же, как пользовались и ранее.
(...) Твердо веруя в Бога и чудоявленную Божию Матерь, мы, Ушаковское общество, желаем постоять в защиту означенной пустыни, дабы не упал дух православного христианина, и будем надеяться на помощь чудотворной Казанской Пресвятой Богородицы.
Председатель Ушаковского общества
Михаил Иванович Кирюшин".
+ + +
Какое-то время жизнь шла своим чередом. Продолжали совершаться крестные ходы. Так, в апреле 1920 года на общем собрании представителей церковных приходов города Карсуна, сел Таволжанка и Поселок обсуждался порядок приема чудотворной иконы из Жадовской пустыни. Решили доставить ее "в село Таволжанку к 5 мая, где должна пробыть для служения молебнов у желающих ее принять 5, 6, 7 и 8 мая, а затем 9 мая к литургии прибыть в город Карсун. По прибытии (...) икону принять в соборе, где по окончании литургии начать обход с чудотворною иконою по прихожанам для служения молебнов в центре города с одной стороны площади по Саратовскую улицу, с другой по Архангельский переулок и в деревнях Песках и однодворцах 9, 10 и 11 мая..." Далее следует подробное описание перемещения иконы по деревням и селам вплоть до 20 мая, "после чего проводы иконы должны быть в город Симбирск по тракту на село Урень. В Симбирск икона должна прибыть к литургии 24 мая. (...) Для охраны порядка при встрече святой иконы каждый приход должен назначить по 10 человек. Во время же обхода с иконою по прихожанам каждый приход назначает по 2 или по 3 человека для охраны иконы и порядка".
В этот раз шествие состоялось. Однако уже в июле Губисполком постановил:
"Ввиду существующего в губернии военного положения сообщить для сведения всем Уисполкомам, что всякие крестные ходы на время военного положения запрещаются и ни в коем случае разрешению не подлежат"14.
К концу 1926 года в обители оставалось уже всего два десятка насельников15. О них главе карсунской милиции начальник угрозыска сообщал:
"С[овершенно] секретно.
Доношу, что мною при обследовании деятельности группы верующих Казанской церкви Жадовской пустыни по поручению Вашему (...) от 30-го августа 1926 года (...) негласным путем выяснено следующее.
Всего лиц (...), проживающих в бывших постройках монастыря (ныне принадлежащих Жадовскому ВИКу), 20 человек, из коих: архимандритов 2 человека (один из них настоятель), иеромонахов 6 человек, иеродиаконов 2 человека, монахов 2 человека, причем один из монахов просфорник и один в виде завед. хозяйством, и послушников 8 человек, в числе которых есть и несовершеннолетние. Занятия всех вышеупомянутых лиц, за исключением послушников, относятся к церковной службе по роду их званий. (...) Послушники же, кроме церковной службы (пения на клиросе), работают по хозяйству, имея одну лошадь, и обрабатывают на таковой около 7 десятин озимого и ярового хлеба. Источником проживания этой группы являются: означенный засев и часть поступающих в церковь доходов от сборов и т. д. Денежными суммами заведывает сам настоятель Каллист. Прямого названия монастыря уже не существует, а имеется название Казанской церкви коллектива верующих с приходами ближайших деревень Ушаковки и Новая".
В ответ поступила новая директива от губернских властей:
"8.12.1926 г.
1) На каком основании 20 человек монахов проживают в здании бывшего монастыря при Казанской церкви Жадовской пустыни?
2) На каких основаниях монахи пользуются 7 десятинами пахотной земли, от кого она получена?
3) Проведен ли официально через церковный Совет наем 20 человек монахов как служителей культа названной церкви и имеется ли на это постановление общего собрания коллектива верующих, которому названная церковь была передана на пользование по договору?
4) Расследовать вопрос пользования монахами церковных сумм".
Для начала у монахов за неуплату налогов конфисковали лошадь, после чего братии пришлось отказаться и от последних 7 десятин пашенной земли в пользу крестьян Ушаковки; население пустыни сократилось до 5 человек, но все еще продолжало пользоваться поддержкой прихожан. Далее последовало письмо начальника губернского отдела ОГПУ Шийрона16 в губернский административный отдел:
"Просьба поспешить исполнением нашего N 15630 от 29/ XI - 26 г. по вопросу об окончательной ликвидации Жадовского монастыря".
Однако жители Ушаковки и Новой на "ликвидацию" никак не соглашались:
"В Жадовский Волисполком
Настоящим просим ВИК образовать в бывшем Жадовском монастыре приходскую церковь деревень Ушаковки и Новой. Деревни со штатом: архимандрита Каллиста, двух иеромонахов, одного диакона и одного псаломщика. (...) При этом просим оставить за нами (...) всеми чтимую икону, здание церкви и возможное помещение под квартиры священнослужителей. (...)
Предс[едатель] прих[одского] сов[ета] б[ывшего] Жадовского монастыря И. Авдеев.
Член прих[одского] сов[ета] церк[ви] староста Гусев.
Настоятель - управляющ[ий] б[ывшего] Жадовского монастыря Каллист. 2.03.1927".
Даже после формального закрытия общины оставшиеся монахи продолжали служение. В июле 1929 года они доставили в пустынь парализованного старца Василия17 из Копышевки. Это послужило поводом для возбуждения против них весной 1930 года уголовного дела:
"Попы и монахи Жадовского монастыря Барышского р-на в лице архимандрита Павлова Константина Егоровича, Фокина Аркадия Кирилловича и Аристова Дамаския Герасимовича в целях извлечения доходов и иного рода поборов среди населения окружающих сел в июле м-це привезли в монастырь неизвестного местному населению больного человека, которого и стали выдавать за юродивого святого для популяризации и привлечения большого количества верующих, объявив, что юродивый человек может творить чудеса. Благодаря чего со всех сел и деревень в монастырь приезжали верующие для поклонения юродивому - до 500 человек ежедневно. Несли пожертвования деньгами и холстом. Попы и монахи служили ежедневно службу в церкви в честь юродивого святого, носили его на ключ, где также служили службу. По их научению верующие с целью исцеления от болезней целовали больному руки и лицо. (...) Во время работы по коллективизации монахи имели свое влияние на верующую массу крестьян, благодаря чего последние отказались вступить в колхоз. Неоднократно после службы в церкви собирали женщин и вели с ними беседы на разные темы антисоветского характера. (...)
Привлеченные по настоящему делу в качестве обвиняемых виновными себя не признали.
Следственное дело по обвинению Павлова Константина Егоровича, Фокина Аркадия Киреевича и Аристова Дамаския Герасимовича направляется на рассмотрение Особого Совещания при Коллегии ОГПУ".
Постановление "тройки" при ПП ОГПУ по Средне-Волжскому краю от 10 апреля 1930 года гласило:
"Павлова Константина Егоровича - заключить в концлагерь сроком на 5 (пять) лет с заменой высылкой через ПП ОГПУ в Северный край на тот же срок с 14/3-1930 года. Аристова Дамаския Герасимовича и Фокина Аркадия Кирилловича - заключить в концлагерь сроком на 3 (три) года каждого, считая срок обоим с 15/3-1930 года".
+ + +
Теперь о том, что известно из биографий последних насельников Жадовской пустыни.
Архимандрит Каллист (Павлов) окончил полный курс в Казанской учительской семинарии. Работал учителем в земской школе и домашним учителем у симбирского губернатора Терентьева в имении последнего при селе Кияти Буинского уезда. 12 февраля 1889 года рукоположен во священника к Успенской церкви города Симбирска, находившейся в детском приюте учреждения императрицы Марии. До пострижения в монашество состоял в этом приюте также законоучителем. Был награжден набедренником (23 декабря 1896 года) и скуфьей (17 декабря 1899 года). Принял постриг в Жадовской пустыни 18 марта 1901 года. За образцовое исполнение обязанностей казначея и делопроизводителя 6 мая 1903 года удостоился от Синода наперстного креста. Утвержден в должности управляющего Жадовской пустынью 16 января 1906 года. 6 мая того же года возведен в сан архимандрита. 21 мая 1912 года назначен благочинным женских монастырей Сызранского уезда, а 12 июля перемещен в Сызранский Вознесенский мужской монастырь наместником с назначением благочинным Жадовской пустыни18.
В 1916 году Каллист возвращается в свою обитель. В 1924-м на него заводят уголовное дело, сходное с тем, от какого пострадал первый настоятель пустыни (недоносительство). Из следственных материалов:
"В конце 1919 года в селе Жадовка был организован союз, именуемый "Союз спасения родины", цель которого - борьба с властью Советов и свержение Рабоче-Крестьянского правительства". О существовании "Союза" в числе прочих знали архимандрит Калист Павлов, настоятель Жадовской пустыни, и школьная работница с Румянцевской фабрики Дейхман. Первому было предложено (...) о вступлении в организацию (...), второй подброшено в класс анонимное письмо с подобного рода предложением. (...) Павлов Константин Егорович виновным себя признал и в свое оправдание приводит свою политичность как служителя культа".
Из 26 обвиняемых по делу особо опасными и потому обязанными находиться под стражей в Симбирском Губдомзаке (доме заключения) признали троих, и среди них Каллиста. Впрочем, тогда его отпустили в монастырь, осудив на два года условно. Дальнейшее мы уже знаем.
Иеромонах Виссарион (в миру Василий Никифорович Бурдасов) родился в 1898 году в селе Русская Хомутерь19. В 1912-м родители отдают Василия послушником в Жадовский монастырь. В 1918-м его забрали в Красную Армию. Демобилизовавшись через три года, он вновь вернулся в пустынь, где, приняв постриг, прожил до 1927 года. В 1925-м Виссарион был рукоположен в иеромонаха, в 1927-1932 годах служил в разных приходах, затем арестован в Ясашном Сызгане (вместе со священниками Яковом Нечаевым, Виктором Засыпкиным и Николаем Троицким) и осужден на восемь лет. Отбывал заключение на строительстве каналов Москва-Волга и Беломорско-Балтийского. В лагере встретил архимандрита Каллиста, о чем написал дошедшее до нас небольшое стихотворение. В декабре 1936-го досрочно освобожден, жил в родительском доме в селе Русская Хомутерь. "В 1937 году за мной приехали и снова хотели арестовать, но я из квартиры сбежал". До 1943 года находился на нелегальном положении, но был арестован, освободился в 1945-м и вновь ушел на нелегальное положение до 1949 года, когда его арестовали в третий раз.
По рассказам Марии Дмитриевны Подгорновой, Виссарион был строг в отношении соблюдения богослужебных правил, но удивительно добр в общении. Он вспоминал, что когда мальчишкой оказался в Жадовской пустыни и получил послушание пасти коров, сильно переживал, как бы кто из односельчан не увидел, какое у него "не выдающееся послушание". Трижды после отбытия сроков Виссарион возвращался в родные места. Знаменательно, что еще до первого ареста он спрашивал старицу Пашу Таволжанскую20 о будущем и в ответ услышал: переплывешь на своей лодке три моря, а потому надобно лодку проконопатить. Виссарион понял смысл предсказания лишь после лагерных испытаний. Выйдя из заключения, он решил, было, не служить ("выращивать картошку и ничего больше не делать"), однако вскоре увидел сон: овцы на поле без пастуха, а когда спросил, чьи они, услышал голос: "Твои". Мария Дмитриевна рассказывала и другой случай. Идя домой после очередной отсидки стриженным и бритым, Виссарион заблудился и забрел в деревню Коченяевку, где его не знали. И тут какая-то маленькая девочка, глядя на него, стала теребить мать за подол, приговаривая: "Батюшка", на что он ответил: "Истинно так и есть".
Последний раз Виссарион был в ссылке на севере Красноярского края (в настоящее время - Новосибирская область). Осенью 1954 года, когда оттуда улетел последний самолет, Виссариону сообщили, что получен приказ о его освобождении. Самолета надо было ждать до весны, и тогда Виссарион решил идти пешком через тайгу. Взял топор, небольшой запас еды и спички. Только через 700 километров набрел на человеческое жилье...
После возвращения он служил по селам Карсунского, Инзенского и Базарно-Сызганского районов. Часто бывал в Копышевке в доме старца Василия и очень переживал, что не смог попрощаться с ним - тот скончался в 1950 году. Виссарион умер 2 октября 1974 года; похоронен в Базарном Сызгане.
Иеромонах Ермоген (в миру Михаил Антонович Кузьмин) родился в 1884 году в Нижегородской губернии. Послушник алатырского Троицкого монастыря (1903-1905), Жадовской Казанско-Борогодицкой пустыни (1905-1915), монах, иеродьякон сызранского Вознесенского монастыря (1915-1920). В 1920-м вернулся в Жадовскую обитель, где прожил до 1927 года. Рукоположен во иеромонаха (1923) архиепископом Александром (Трапицыным?). В 1925 году он становится игуменом пустыни, вскоре епископом Симбирским Виссарионом (представитель григорианства) возводится в сан архимандрита. Интересно воспоминание Ермогена, встречавшегося с митрополитом Сергием (Страгородским), местоблюстителем патриаршего престола. В ответ на вопрос Ермогена: "С кем же правда?" - Сергий молча поцеловал его и благословил. В 1928-м Ермоген - уже епископ: сначала в Ульяновске, а затем в Барнауле. Разочаровавшись в григорианстве, он в 1929 году возвращается в родные места и служит сначала в деревне Орловка Нижегородского края, а затем в селе Дворянское Кузоватовского района. В 1932-м во время ареста Ермоген отправлял должность приходского священника в селе Загоскино. Вышел из лагерей уже после "холодной весны". Последние годы жизни (точная дата смерти неизвестна, по рассказам местных жителей, - примерно 1960 год) служил в селе Теньковке, где и похоронен. На его могиле, которая почитается и поныне, лежит закладной камень церкви, разрушенной в начале 1960-х.
+ + +
Недавно нам удалось "расшифровать" старую коллективную фотографию монахов и послушников Жадовской пустыни, опубликованную в книге протодиакона Алексия Скалы21. На тот момент снимок еще не был точно датирован, соответственно, имена изображенных на нем лиц были названы неверно. Сегодня мы знаем, что в центре фотографии - архимандрит Каллист: его легко узнать по фотографии 1899 года, преподнесенной "дорогому куму Василию Никифоровичу о. Никифорову на добрую память от искренне любящего друга Константина Егоровича Павлова" 29 июня 1899 года"22.
За Каллистом слева стоит Виссарион в одежде простого монаха или послушника, а так как его рукоположили в иеромонаха в 1925 году, это - "верхний предел" датировки. Справа от Каллиста сидит Ермоген, у него на груди наперсный крест. Стал он иеромонахом в 1923 году - "нижний предел".
По списку 1927 года в монастыре числилось три мальчика: Петр Григорьевич Бронский (в 1925 году ему было 15-16 лет), Ефим Григорьевич Бронский (соответственно - 11-12 лет), и Петр Иванович Ятманкин (10-11 лет). Петр в пустыни - с 1922 года, Ефим и Ятманкин - с 1924-го. Это дает косвенное указание, что братия фотографировалась не ранее 1924 года. Таким образом, окончательная дата - 1924-1925 годы.
Оставшихся людей можно попытаться идентифицировать по возрасту и спискам монашествующих. В верхнем ряду должны находиться монах Никодим (Назарий Миронович Карасев), просфорник, 63-64 года (в монастыре с 1886-го); монах Димитрий (Яков Иванович Смиткин), эконом, 55-56 лет (в монастыре с 1920-го); письмоводитель и певчий Никифор Прохорович Грубов, 53-54 года (в монастыре с 1908-го); певчий Ксенофонт Семенович Федоров, 42-43 года (в монастыре с 1920-го). Вместе с перечисленными лицами в центре верхнего ряда стоит еще один молодой человек - предположительно иеромонах Аркадий (Александр Киреевич Фокин), 32-х лет, который в 1922 году был еще простым монахом.
Среди сидящих, кроме Каллиста и Ермогена, - иеромонах Герман (Григорий Аверкиевич Аверьянов), 54-55 лет; иеромонах Дамаскин (Дмитрий Герасимович Аристов), 48-49 лет; иеромонах Роман (Василий Иванович Череповский), 57-58 лет; иеромонах Леонтий (Логгин Васильевич Архипов), 63-64 года; иеромонах Ираклий (Яков Егорович Нечаев)23, 27-28 лет. Если следовать возрастному критерию, получается, что крайний слева - иеромонах Леонтий, крайний справа - иеромонах Ираклий; о личностях остальных можно лишь строить предположения.
Несколько слов о судьбе других насельников Жадовской пустыни. Здесь, к сожалению, далеко не все ясно. Книги памяти жертв политических репрессий называют Ивана Петровича Цветкова24, Игнатия Пудовича Наумова25 и Павла Ивановича Кузнецова26, бывших послушниками в 1907 году. Мария Ивановна Спирина, работавшая в пустыни хлебопекарем, переехала после закрытия монастыря в Ивановскую область, где в 1939-м ее осудили за "контрреволюционную организационную деятельность" на 10 лет, а затем, уже в ссылке в Акмолинской области, - еще раз на 3 года. Из мест поселения освобождена в 1956 году, реабилитирована в 1991-м.
+ + +
Жадовская пустынь за три века своего существования неоднократно горела, закрывалась, а монахи изгонялись. Однако всякий раз жизнь возвращалась сюда. В 1966 году это произошло вновь. Ныне братия под руководством игумена Филарета продолжает восстанавливать разрушенную обитель.