Это крупное объединение тюркских и других племен, хлынувшее из Средней Азии, откуда было вытеснено более сильными огузами и кипчаками, обойдя с севера владения хазар, заполнило степи между Волгой и Днепром и распространилось на запад вплоть до реки Сирет. Многочисленная и воинственная орда, к тому же лишенная какого-либо государственно-организационного устройства, стала весьма серьезной проблемой для окружающих земледельческих народов.
Скудость документальных свидетельств о русско-печенежских контактах привела к тому, что эта тема практически не получила специального рассмотрения в трудах исследователей, а эпизодические военные столкновения Руси с печенегами описываются и интерпретируются по-разному. Между тем факт достижения мира с крайне агрессивными новыми соседями-завоевателями и поддержания с ними длительных устойчивых связей представляет, конечно же, немалый интерес. К сожалению, здесь мы можем основываться главным образом на наблюдениях, носящих косвенный характер.
Занятые поначалу завоеванием жизненного пространства в степях, печенеги, по-видимому, не совершали значительных нападений на Русь, ища добычу на Балканах. Источники "красноречиво умалчивают" об их сколько-нибудь крупных набегах на протяжении целого столетия. Более того, есть основания предполагать, что отношения печенегов с Киевом при первых князьях приобрели форму относительно устойчивого военного союза.
По давней традиции, историки из поколения в поколение считали кочевников "бичом Божьим" для Руси, распространяя на киевские времена представление, сложившееся у русских о "Золотой орде" или о "зле казанскому". Однако при внимательном рассмотрении оказывается, что сосуществование Руси и Степи было далеко не столь однозначным и фатально предопределенным. Например, арабский историк Ибн-Хаукаль о печенегах писал: "Они - шип русийев и их сила". Это образное выражение означало: конница кочевников - "шип" (острие) в руках киевских князей. А. П. Новосельцев считал русско-печенежский союз возникшим как антихазарский, с чем нельзя не согласиться: обе стороны объединились против общего врага, каковое объединение, носившее оборонительный характер, не раз на деле доказало свою эффективность. Нельзя, однако, не отметить и того очевидного факта, что оно имело и другую, чисто наступательную направленность - против Византии. Рассмотрим свидетельства о русско-печенежских отношениях и военном сотрудничестве, которыми мы располагаем.
Начнем с трактата византийского императора Константина Багрянородного, представляющего собой результат глубокого анализа военно-политической ситуации в Северном Причерноморье в середине X столетия. Содержащаяся в трактате информация противоречит другим источникам, в том числе и Повести временных лет. "Часто, когда живут не в мире друг с другом, [печенеги] грабят Русь и причиняют ей много вреда и убытков", а мирные инициативы здесь исходят от другой стороны, стремящейся удовлетворить экономические интересы кочевников взаимовыгодной торговлей скотом. Далее император делает ценнейшее наблюдение: правители Киева не в состоянии вести наступательные действия против какого-либо иного противника, не заключив мира с печенегами, поскольку отлучка русского войска немедленно повлечет печенежский набег. Поэтому "руссы (...) всегда (выделено мной. - Ю. С.) стараются быть в союзе с ними и получать от них помощь".
Согласно же ПВЛ, в 915 году печенеги впервые приходили на Русь и заключили мир (позволивший им предпринять поход на Дунай в надежде ограбить Болгарию, все силы бросившей в тот момент против византийцев). Спустя пять лет встречаем краткую запись об игоревом походе на печенегов, причины (и результаты) которого неизвестны. Вероятно, он был предпринят в ответ на грабеж торговых караванов, но мог быть вызван и просьбой соседей - болгар или Византии. Далее о печенегах не говорится на протяжении четверти века. При полном отсутствии каких-либо данных молчание летописи означает лишь одно: Игорю и Ольге удается поддерживать мир со степняками, и те не напоминают о себе.
Косвенно отсутствие крупномасштабных конфликтов вплоть до 968 (969) года подтверждает и сообщение ПВЛ под этой датой: "Приидоша печенези на Рускую землю первое". Однако из приведенных выше наблюдений Константина Багрянородного известно, что в этот период печенеги нередко грабили в районе порогов плывущих из Киева купцов. Похоже, русско-печенежский союз, хотя и поддерживался почти непрерывно, вряд ли являлся вполне органичным. Печенеги, как отмечает П. П. Толочко, вообще "не отличались постоянством своих политических ориентаций". Увидев, насколько соседние земледельческие народы заинтересованы в поддержании мира с ними, кочевники стремились максимально использовать выгодную ситуацию, поочередно заключая союзы то с теми, то с другими. В 944 году печенеги упоминаются в качестве участников похода Игоря на Константинополь. Наняв печенежскую конницу (своя была малочисленна), Игорь взял у них заложников как гарантию соблюдения ими заключенного соглашения. Помирившись с греками, князь, по-видимому, выполняя тайные условия соглашения, повелел печенегам разорить Болгарию. Позже византийские источники называют печенегов, наряду с венграми, союзниками Святослава в его балканском походе. Данный союз ради совместного получения военной добычи являлся, очевидно, выгодным для обеих сторон, поскольку войско Киевской Руси тогда было в основном пешим, а в дальних морских рейдах на Византию - практически полностью пешим и остро нуждалось в кавалерии для прикрытия флангов своей "стены" в столкновениях с армией ромеев, обладавшей великолепной конницей. Соответственно, и печенеги предпочитали не довольствоваться случайной добычей в результате спорадических набегов, а действовать более весомо в связке с мощным партнером (944). Таким образом, уже на начальном этапе взаимоотношений Руси и Степи мы встречаем примеры взаимовыгодного военного сотрудничества восточных славян с тюрками-азиатами, позволявшего успешно бороться с могущественнейшей мировой империей.
ПВЛ ничего не сообщает об участии печенегов в походах Святослава на хазар, в чем, однако, сомневаться не приходится, учитывая все вышеизложенное.
В 968 году подкупленные византийским золотом печенеги впервые напали на Русь и осадили Киев, вынудив Святослава временно уйти из Болгарии. Киевлян выручило войско, собранное воеводой Претичем на Левобережье и военная хитрость последнего, заявившего: его отряд - авангард ("сторожа") Святослава. Напуганные печенеги отошли от стен крепости за реку Лыбедь. Было заключено перемирие, но печенеги, похоже, остались под Киевом, поскольку подоспевшему князю пришлось еще дополнительно собирать "воев"-ополченцев, дабы "прогнать их в поле". Л. Н. Гумилев в своей книге "От Руси к России" уточняет, что союзниками Византии выступали левобережные печенеги. Как видно, они выполняли условия договора с греками (оставшегося неизвестным хронистам) о максимально длительном отвлечении Святослава и благополучно откочевали в степи лишь тогда, когда Святослав, прибыв домой, собрал достаточно войска для войны с ними. Трудно объяснить чем-либо иным, кроме как стремлением действовать согласно договору с Византией, задержку печенегов на Руси после неудачной осады до подхода основных княжеских сил.
Занятый в Киеве решением разного рода неотложных дел и торопясь вернуться обратно на Балканы, Святослав даже не заключил с печенегами мирного договора. Война формально не окончилась, каковое обстоятельство противная сторона вскоре использовала: печенежский "князь" Куря, предупрежденный болгарами о возвращении Святослава, занял днепровские пороги и уничтожил русский отряд при попытке прорыва. Произошло то, о чем говорил в своем трактате Константин Багрянородный, - "руссы" оказались не в состоянии вести успешную войну, не помирившись с печенегами. Сюда же следует добавить замечание Л. Н. Гумилева, что когда Святослав зимовал в Белобережье, именно правобережные печенеги, не пришедшие ему на помошь, все-таки продавали его войску провизию; убили же князя печенеги левобережные. Но в таком случае остается загадкой, почему Святослав не пошел в Киев по "дружественному" Правобережью.
В любом случае роль печенегов в балканских походах Святослава была двойственной. Одни из печенегских "колен" (на первом этапе) действовали с ним заодно, другие же мешали, становясь орудием в руках Византии, заинтересованной в ослаблении той и другой стороны. Сам же полководец показал себя весьма посредственным политиком, не сумевшим ни обезопасить собственный тыл, ни нейтрализовать византийскую дипломатию, превратившую его союзников в наемных убийц.
Случившееся со Святославом продемонстрировало Киеву не столько ненадежность мирных отношений с печенегами, сколько жизненную важность их (отношений) укрепления. Казалось, убийство киевского князя неизбежно осложнит последние (чего и добивалась империя). Летописи же не сообщают о каких-либо актах мести с русской стороны. Ярополк даже на заре своего правления, до начала борьбы с братьями, предпочитал сохранять мир с опасными соседями, которые позднее предоставили ему убежище. Более того, В. Н. Татищев приводит отсутствующий в ПВЛ факт: в 979 году на службу к Ярополку Святославичу перешел печенежский "князь" Илдея и был с честью принят, получив земли с крепостями - по мнению Татищева, в Поросье. Скорее всего, эти-то печенеги и участвовали в войне Ярополка с Владимиром.
На первый взгляд, Владимир, выросший на севере, должен был бы вести себя иначе, видя в степняках в первую очередь союзников брата-соперника и убийц отца
(к тому же летопись как будто свидетельствует о начавшихся с 980 года печенежских набегах). Представляется, однако, что это не совсем так. Важно отметить: нападения инспирировал Варяжко - приближенный Ярополка, бежавший в степь и оттуда мстивший Владимиру.
Владимир Святославич являл собой полную противоположность отцу - "последнему викингу", своеобразному "кочевнику" на киевском престоле, соблазнившемуся недостижимой идеей перенесения столицы из Киева к устью Дуная, поскольку там "все блага сходятся", и видевшему в Руси лишь источник мехов и "челяди", то есть рабов. Новый Киевский князь был первым подлинно русским правителем - хозяином и защитником родной земли. Обстановка требовала от Владимира военно-политической активности "по всем азимутам", и он не знал покоя, ежегодно совершая походы на запад и восток, в пределах славянского ареала и на иноплеменных соседей, однако смысл этой активности - совершенно иной, нежели у его предшественников. И если в действиях Владимира против Хазарии видна преемственность с походами Святослава, боровшегося за свободу торговли Руси с Востоком, то все остальные военные акции имели целью укрепление внутриполитического единства, приращение территории и обороны границ государства.
В политике Владимира по отношению к печенегам, заметны три этапа: "худой мир", открытый конфликт и снова - мир. В первые годы своего правления, несмотря на набеги, организованные Варяжко (о которых нет конкретных упоминаний), князь занят войнами (отраженными в летописи) с поляками, вятичами, ятвягами, радимичами и болгарами. На южной границе, как можно предположить, - пассивная оборона. Печенежские "многие" нападения оказались не в состоянии сорвать владимировы походы. Почему? Главы "колен" продолжали сохранять формальный мир с соседом, а действия тех, кто откликнулся на призыв Варяжко, не представляли серьезной угрозы безопасности страны. Как мы помним, Константин Багрянородный утверждал: при отсутствии мира между Русью и печенегами пороги, занятые кочевниками, становились непреодолимыми для киевской флотилии, что однажды наглядно доказал Куря. Следовательно, все эти годы киевское правительство настойчиво пыталось нейтрализовать агитацию Варяжко и удержать печенежских вождей от серьезных военных акций против Руси, силы которой задействовались для решения стратегических задач на других направлениях.
Потом ситуация резко меняется: печенеги становятся главным противником. Опять же - почему? Почему дипломатия Владимира, относительно эффективная в 980-х годах, в 990-х перестала приносить свои плоды, заставив Киев целиком обратиться к военным методам сдерживания?
В литературе сложилось мнение, что обострение русско-печенежских отношений обусловило усиление Византии и королевства венгров, вынудившее кочевников умерить свою активность на дунайском направлении. Не отказываясь от данного тезиса целиком, попробуем добавить к нему ряд иных соображений. Ведь возвращение империи на Дунай произошло еще в начале 970-х. Оставив на время этот важный для нашей работы вопрос без ответа, обратимся пока к хронологии событий и их анализу.
Перемены на южной границе намечаются в конце 980-х годов. Переломным здесь следует считать судьбоносный 988 год. Тогда, сразу же после Крещения Руси, Владимир, по-видимому, сознавая нарастающий ущерб от набегов степняков ("бе бо рать от печенегъ") и не желая терпеть дальше их "булавочные уколы", решил отказаться от проверенной временем политики "худого мира". Готовясь к большой войне со Степью, но не имея еще достаточно сильной кавалерии для борьбы с кочевниками "на их условиях", он так высказывается по поводу слабой защищенности южных рубежей: "Се не добро, еже мало городовъ около Киева". Тем самым фиксируется факт принятия важнейшего государственного решения: строить пограничные оборонительные линии на обоих берегах Днепра. Далее летопись повествует о возведении крепостей по ближайшим к Киеву днепровским притокам - Десне, Остру, Трубежу, Стугне и Суле, а также о наборе для их гарнизонов "мужей лучших" княжеских (дружинников) от всех подвластных Киеву племен. Тем самым Владимир не только решал задачу обороны границы путем создания "военных поселений", увеличивая к тому же военную мощь своего государства переподчинением непосредственно себе "лучших мужей" - воинов-профессионалов, но и ослаблял военный потенциал племенных князей, всегда склонных к сепаратизму. Как писал Б. А. Рыбаков, "Владимир сумел сделать борьбу с печенегами делом всей Руси. (...) Заслуга Владимира в том и состояла, что он весь лесной север заставил служить интересам обороны южной границы, шедшей по землям Полян, Уличей и Северян". К сказанному можно добавить следующее. В ходе решения этой общегосударственной задачи выходцы из разных племен сливались в единую народность прежде всего именно на границе, становясь воинами нового типа, служившими уже не племени и не лично князю, а всей Руси, - ее первыми пограничниками. За то и прославил князя народ в былинах. Поскольку народная поддержка организации отпора "поганым" - факт очевидный, приходится признать: практика стратегического союза с ними себя уже изжила и утратила перспективу - хотя бы в силу сложившегося общественного мнения, к которому Владимир, без сомнения (вспомним его столь поражавшее современников "народолюбие") прислушивался. Само расположение в летописи рассказа об укреплении границы сразу же за повестью о Крещении Руси свидетельствует, что разрешение этого "вопроса номер два" стало насущнейшей задачей.
Рассмотрев военные составляющие пограничной политики Владимира, вернемся к дипломатической - к той самой загадке резкого слома пусть противоречивых, но достаточно устойчивых мирных отношений двух абсолютно не схожих, даже противоположных культур. Думается, столь резкая перемена отчасти связана с принятием Русью христианства. Известна ревность в вере новообращенного Владимира. В конце концов, не все в истории объясняется рационально. Раньше с кочевниками из прагматических соображений можно было и брататься, обмениваться оружием, теперь же они становились "погаными". В чем-то сходной позиции придерживался и Л. Н. Гумилев. Однако приводимые им доводы противоречивы и сомнительны. В одном случае он, полностью отходя от отечественной традиции и летописной версии событий, утверждает: начать войну с Русью печенегов заставили их союзники-византийцы в отместку за взятие и разорение Херсонеса. В другом - признает, что кочевников возмутил поход Владимира на Корсунь, на торговле с которой они богатели. Оставив без комментариев первую версию, не имеющую прямого отношения к предмету наших рассуждений, скажем лишь, что разовая акция русских против Корсуня, к тому же не имевшая целью разорить город, никак не могла серьезно повредить печенежским торговым интересам, тем более - торговле непосредственно с Византией, осуществлявшейся далеко на Дунае, да и ответ печенегов запоздал на несколько лет. Между тем, как нам представляется, истинная причина, превратившая их из обыкновенных степных разбойников в лютых и последовательных врагов Руси, действительно лежит преимущественно в сфере "экономической". Наиболее естественной и вероятной выглядит следующая версия. Печенегов вывело из себя строительство Владимиром укрепленных линий. "Длиннейшая и крепчайшая ограда", выросшая на путях прежних набегов и делавшая их невозможными, а один из главных источников обогащения - полон -недоступным (да еще вряд ли способствовавшая процветанию приграничной торговли), лишала кочевников основного источника доходов существования, даже самой возможности вести привычный степной образ жизни, когда охота за "ясырем" столь же естественна и насущна, как и охота на диких животных. Именно стремление печенегов вернуть все на свои привычные места, прорвать ненавистную преграду, навязать ее строителям прежний порядок взаимоотношений и повлекли ту череду событий, которую открыло нашествие 993 года.
Подробнее всего хронология противостояния Руси и печенегов описана у В. Н. Татищева в его "Истории Российской":
993 год. Поход Владимира на хорватов. По возвращении - нападение печенегов. Стояние на Трубеже у Переяславля на броде. Уговор: мир на три года в случае, если победит русский боец. Владимир обращается к берендичам и торкам (?) в поисках поединщика против печенега. Победа Яна Усмаря.
996 год. Печенеги у Василева (по-видимому, только что построенного). Владимир вышел с малой дружиной и разбит.
997 год. Печенеги у Белгорода. Владимир отсутствует - отправился за северными воинами, "бе бо рать велика без перестани" (В ПВЛ - рассказ о "белгородском киселе". О возвращении Владимира и характере действий против печенегов оба источника не сообщают. ПВЛ печенегов далее не упоминает вплоть до 1015 года.)
1000 год. Владимир на Дунае, в Переяславце. Печенегов к Киеву привел некто Володарь. Они "многи облеже град. Александр Попович произвел ночную вылазку и разгромил печенегов, убив изменника Володаря с его братом. Владимир наградил Александра, надев на него золотую гривну".
1001 год. Владимир отправляет на печенегов Александра Поповича и Яна Усмаря. Они разбили печенегов, пленив их "князя" Родомана с сыновьями.
1004 год. Печенеги у Белгорода. Против них вновь высланы Попович и Усмарь. Печенеги бежали, не приняв боя. На этом известия о печенегах прерываются до 1015 года.
1015 год. Против печенегов, идущих на Русь, выступил Борис. Смерть Владимира.
О причинах наступившего затишья можно лишь догадываться: скорее всего, Владимир проявил гибкость и дипломатическим путем сумел добиться большего, нежели военным. Есть предположение, что печенегов в тот период отвлекло нападение торков - союзников Киева. Могли на них оказать давление и появившиеся на Волге кипчаки. Так или иначе, мир с печенегами был заключен. Важную роль в этом, как считают некоторые исследователи, сыграл сын Владимира Борис. Именно его, по-видимому, до упоминаемого в летописи похода 1015 года направили по условиям мирного договора к печенегам в качестве почетного заложника (обычная практика в отношениях со Степью), и, проведя среди них достаточно долгое время, он приобрел там необходимые связи.
Изложенное объясняет отличную от летописной версию событий 1015 года, известную из скандинавского источника. "Эймундова сага", записанная в XIV веке в Исландии, рассказывает, как по указанию киевского князя "Ярислефа" (Ярослава?) диверсионная группа варягов во главе с главным героем саги Эймундом сумела убить князя "Борислейфа" (Бориса), отдыхавшего в своем шатре посреди спавшего печенежского войска, с которым он шел отвоевывать Киев.
После смерти Владимира печенеги активно вмешались в междоусобную войну его сыновей, поддерживая Святополка против Ярослава: участвовали в любечском сражении 1016 года, помогали Святополку и позднее. Они входили в состав войска польского короля Болеслава Храброго, захватившего Киев в 1018 году. Наконец в 1019 году на реке Альте, куда Святополк привел печенегов, огромные ("покрыша поле Летьское") рати сошлись в невиданной еще на Руси по своим масштабам и ожесточению сече - трижды "сступашася", оставляя "по удольем" кровавые лужи. Лишь к вечеру одолели русичи.
После этого печенеги вновь надолго исчезают из поля зрения летописца. Они не названы среди племен, в 1024 году пришедших на поле Лиственской битвы с Мстиславом Тмутараканским, не мешают Ярославу позже бороться с Польшей и Чудью.
Новое нападение печенегов произошло в год смерти Мстислава Владимировича Тмутараканского и Черниговского (1036), и это не случайно. Мстислава - былинного витязя, "иже зареза Редедю предъ пълкы касожьскыми" ("Слово о полку Игореве") - печенеги боялись куда больше, нежели не блиставшего полководческими доблестями Ярослава. Выходит, только благодаря союзу Киевского князя с Черниговским степняки не возобновили войну ранее. В 1036 году Ярослава, находившегося в Новгороде, известили о том, что печенеги, воспользовавшись его отсутствием и внезапной кончиной брата в Чернигове, обложили Киев. Собрав большое войско из варягов и словен, князь Ярослав поспешил на юг. Печенегов нахлынуло "бе-щисла". Судя по описанию битвы, противник не препятствовал Ярославу "исполчить" своих воинов. Выйдя из ворот "Владмирова города", они построились в следующем боевом порядке: "в челе", то есть в центре, - варяги, на правом фланге - "кияне", на левом - новгородцы. Грандиозное побоище длилось весь день. "Одва одоле к вечеру Ярославъ". Теперь разгром был полным и окончательным. Часть бежавших печенегов ушла на запад, к границам Византии, часть - на восток, к Дону, где попала в зависимость от более сильных племен.