Московский журнал | М. Дроздов | N 2 - 2007 г. |
Свет памяти
Владимир Петрович Ларин
В конце 1970-х - первой половине 1980-х годов имя москвоведа, архитектора-реставратора, исследователя творчества Ф. О. Шехтеля Володи Ларина (так его обычно называли) было широко известно в среде московской интеллигенции - не всей, конечно, а тех, кто болел за нашу культуру, боролся за сохранение памятников истории и архитектуры. В печать, однако, это имя попадало редко, и ныне остается все меньше людей, знавших Владимира Петровича. Предлагаемые записки - дань уважения к покойному другу, скромный венок на его могилу…
Почему-то запомнился этот день - 10 июня 1990 года. Ваганьковское кладбище. Володи уже не было на земле четыре года. Похоронили его на Митинском кладбище (там же, где и легендарных пожарников Чернобыля - все случилось в один год). Антонина Дмитриевна - мать Володи - в страшной своей горести, усталости, растерянности согласилась на похороны там, не ведая, что можно похоронить любимого сына совсем рядом - на Ваганьковском, в могиле ее давно умершего мужа. Через год мы перезахоронили его на этом кладбище, на котором в последней своей постройке упокоился и столь любимый им Ф. О. Шехтель.
Мы идем через весь знаменитый некрополь на дальнюю Бауманскую дорожку. Могилку Володи осеняет замечательный резной крест, сделанный в Свято-Даниловом монастыре. Когда монастырь восстанавливали, Володя часто там бывал, помогал, водил даже небольшие группы - еще не паломников, но уже и не туристов. И, больной, последнюю в жизни своей пасхальную службу мужественно отстоял тоже там.
Вроде и времени прошло не так много, а вспоминать уже трудновато. Не зря говорят: воспоминания надо писать по свежим следам. А ведь речь идет о личности яркой, талантливой…
Он родился в 1946 году в Москве на Беговой. Бега, Петровский парк, Ваганьково, стадион Юных пионеров, Ленинградский проспект, Ямское поле (улица Правды) - все это знал с детства. Напротив выстроили дом для членов Союза художников. Ипподром. Из окна квартиры видны дорожки, трибуны, лошадки, запряженные в легкие коляски. Грандиозный входной павильон с трибунами строил Жолтовский, до него - Барютин. Настоящая архитектура и настоящие архитекторы. Володя приглядывался, впечатлялся.
Учился в школе, как все. Пел в хоре, танцевал - и это уже не как все. Поучился в институте, в армии отслужил полностью и честно. По возвращении в Москву работал в авиационной «лавке», однако эта полуконстукторская, получертежная работа оказалась ему не по душе - душу и разум наполняла старинная (и не очень) архитектура. Володя любил стиль модерн, рвался к нему. И с горечью видел, в каком он у нас состоянии. В конце концов пришел в реставрационные мастерские. И судьба распорядилась так, что именно он стал реставрировать Дом-музей Горького у Никитских ворот - шедевр русской архитектуры начала XX века, особняк, созданный Ф. О. Шехтелем для Степана Павловича Рябушинского, основателя, если хотите, ЗИЛа (тогда - АМО), собирателя древних икон и прочее, и прочее.
Когда я познакомился с Володей, за его плечами было на два года больше, чем у меня, прожитой жизни и гораздо больше знакомств с самыми разными людьми, которых теперь называют элитой (я так не считаю, поскольку благодаря тому же Володе узнал их достаточно близко). Толстенная и затертая Володина записная книжка пестрела сотнями, если не тысячами телефонов представителей этой самой «элиты». Знакомых у Ларина было пол-Москвы. Большой театр, вопреки Григоровичу, он заставил-таки отметить 80-летие Асафа Мессерера: сочинил письмо, и все его подписали. После смерти Володи мать Плисецкой звонила Антонине Дмитриевне и спрашивала, чем она может помочь. Известнейший искусствовед Алпатов, умерший одновременно с Лариным, давал ему редчайшие книги, которые Антонина Дмитриевна возвращала уже вдове Михаила Владимировича. В Союзе архитекторов, в ВООПИКе, в архивах и музеях, в газетных и журнальных редакциях Ларина знали, и он знал там многих.
Поводом для нашего знакомства (в начале, если не ошибаюсь, 1980-х годов) были Морозовы. Я занимался ими уже давно и достаточно глубоко, читал о них лекции (слайд-рассказы, как я их назвал). Ну, а где Морозовы, там и Рябушинские, а где те и другие - там и Шехтель. Ларин от Шехтеля пришел к ним, я - наоборот. Так или иначе, оба мы с наслаждением «купались» в волнах сообщаемой друг другу информации.
Он начинает разговор, где-то я поправляю, он распаляется, прямо цветет, выдает интереснейшие факты… Однажды возник вопрос, осталось ли что-нибудь от Рябушинских в Кучино, рядом с Железнодорожным. Мы с сыном Сережей съездили в Кучино. С удивлением и радостью узнали: стены Кучинского аэродинамического института (КАИ) Д. П. Рябушинского, уникального для своего времени научного учреждения, еще стоят. Рассказываю Володе о Кучино. Он тоже горячится:
- Надо писать! Знай наших! Рябушинские!..
Приближалось 80-летие КАИ (1984). Я сидел в архиве музея Жуковского, набирал материал. Мы с Володей хотели опубликовать юбилейную статью в «Науке и жизни». Он говорил, что печатался там, знаком с главным редактором, но это не помогло: фамилия Рябушинского тогда отпугивала. Опять «вспышка» памяти: мы с Лариным бежим переулком к шехтелевскому банку (тех же Рябушинских!), сворачиваем… Здесь статью о Кучинском аэродинамическом институте приняли, но Д. П. Рябушинского из текста вычеркнули! Через много лет от профессора Г. К. Михайлова я узнал, что он тогда тоже пытался опубликовать материал о Д. П. и с тем же успехом.
Встречаемся в переполненном зале ВООПИКа в доме Телешева. Володя оживленно говорит с одним, другому отвечает на вопрос, третьему предлагает добытую редкую книгу. Незабываемая обстановка дома Телешева 1980-х годов, молодой Сергей Романюк, феноменальный доклад А. В. Соболева о философских (конечно же - идеалистических) «гнездах» Москвы…
Идем с ним по Арбату. Володя: Маят и Адамович, Адамович и Маят… После Шехтеля дореволюционные архитекторы - самая большая его любовь, очень их любил, ставил высоко. Сына Адамовича знал, лично хоронил…
Тогда было много неясного с их загородными постройками. Ездили по Подмосковью, искали. Дом Степана Рябушинского, предположительно, мог находиться в районе Кучино. Не нашли. А внутренность усадьбы И. В. Морозова я увидел через щелку, и то мельком, только через несколько лет.
Еще немножко об усадьбах. Володя с детства ездил с матерью за город, посещал бывшие дворянские или купеческие имения. В наших разговорах часто фигурировали загородные владения московских миллионеров рубежа веков. Это была новая тогда тема. Исследователи говорили в основном о «дворянском периоде», а ведь купцы потом не только жили в помещичьих домах, но и построили много нового, очень интересного с архитектурной, и не только, точки зрения. У Ларина было много фотографий подобных вилл, коттеджей, дач. О «Кучино» Рюминых-Рябушинских, «Покровском-Рубцове» Морозовых, «Горках» Горьковских мы с ним кое-что написали.
Впервые у него дома. Пробираемся между какими-то стойками, кронштейнами, резными досками, пилястрами… Дома, собственно, и нет, все заставлено сверху донизу.
- Моя комната.
А ее и не видно. Не помню даже, на чем он спал - все в книгах, книгах, книгах: по архитектуре, коневодству, иконам, нефтяной промышленности, крюковой нотации, сельскому хозяйству Средней Азии, поэзии, машиностроению, истории портретной живописи...
Вот еще одна «вспышка памяти» - опять же на «книжную» тему. В «буке» на 25 Октября (знали-то Володю, похоже, и во всех других) ему оставлена книжка - толстая, дорогая, сразу не мог купить. Сейчас расплачивается, забирает, кладет в «дипломат». Выходим чинно, но долго не утерпеть ни ему, ни мне. В какой-то подворотне открываем, жадно листаем: сколько интереснейших фамилий, фотографий…
Рассказывали, как Володя обеспечивал себя и других необходимыми для работы книгами. Денег у него вечно не хватало, но он договаривался в «буках», чтобы ту или иную книгу отложили, а сам лихорадочно начинал искать среди знакомых покупателя. Мог позвонить в таких случаях любому - тому же Глазунову. А результате нужная книга оказывалась в нужных руках, а значит, была доступна и ему.
Что написал и издал он сам? После того, как Антониной Дмитриевной был раздарен и только в малой степени продан его огромный книжный развал (завал!), остался сравнительно небольшой собственно архив. Вот что пока удалось собрать из ларинских публикаций - приведем этот список, пусть скромный, но говорящий о многом:
Ларин В. Уникальная находка // Архитектура. 1983. N 9 (об интерьере дома 21/18 по улице Чехова);
Ларин В. Уникальный особняк // Моспроектовец. 1983. 15 июля (о доме Красильщиковых);
Ларин В., Лукашевич М. Дом, где жил Рахманинов // Музыкальная жизнь. 1984. N 3 (о доме N 11 по проспекту Калинина);
Ларин В., Прудников В. Первый и любимый (к 75-летию открытия кинотеатра «Художественный») // Знамя строителя. 1984. 5 июля (о кинотеатре «Художественный»);
Феоктистов И., Ларин В., Прудников В. Точку ставить рано // Знамя строителя/ 1984. 28 июля (о доме Рюмина на Воздвиженке);
Ларин В., Игнатьева Е.. Подиум, возможны варианты // Наука и жизнь. 1984. N 12;
Дроздов М., Ларин В. Славное гнездо авиационной науки // Воздушный транспорт. 1984. 4 декабря (о Кучинском аэродинамическом институте Д. П. Рябушинского);
Ларин В. Комната с галереей // Наука и жизнь. 1985. N 1;
Ларин В., Прудников В. Зодчий столицы // Московский комсомолец. 1985. 24 января (о Ф. О. Шехтеле);
Дроздов М., Ларин В. Планер над Кучином // Ленинское знамя. 1985. 20 января (об усадьбе Рябушинских в Кучино);
Дроздов М., Ларин В. В гостеприимном доме // Ленинское знамя. 1985. 12 июня (об усадьбе Морозовых «Покровское-Рубцово»);
Ларин В. Сохранить для потомков // Московский литератор. 1987. 12 июня (о кинотеатре «Художественный» (посмертная публикация). Кое-что осталось в рукописях.
Однако главная линия его жизни была не писательская. Он действовал. Звонил, выступал, будоражил народ и сильных мира сего, инициировал статьи, передачи… Спасал дом Рахманинова, кинотеатр «Художественный», дом Блока, дом Красильщиковых, «возвращал» дом Горького Рябушинскому, собирал материалы для реставрации шехтелевской постройки в Одинцове-Архангельском, буквально заставил общественность отметить юбилей Шехтеля (два года пробивал), пропагандировал его везде, где можно и нельзя, больше даже, где нельзя. Организовал письмо заместителю министра лесной промышленности СССР Венцлавскому от имени Томского и Посохина: о чем? О выпуске подарочного спичечного набора к 125-летию Ф. О. Шехтеля!
Особенно впечатляет история с Рахманиновским домом на Воздвиженке (тогда проспект Калинина, 11). В связи со строительством огромного здания военного ведомства этот дом, в котором композитор жил и работал в 1892-1893 и 1902-1905 годах, наметили к сносу в июне 1983 года. Ларин развивает отчаянную деятельность. Министру обороны Устинову, членам политбюро Гришину и Соломенцеву идут письма от композиторов Новикова, Афанасьева, Туликова, художников Мавриной, Кузьмина, Шмаринова, Ромадина, кинорежиссеров и актеров Бондарчука, Герасимова, Яковлева, Этуша, Макаровой, Скобцевой и других видных деятелей отечественной культуры. Композитор Богословский прислал Ларину свою подпись прямо на конверте. И вот - невероятно! - 27 июля 1983 года выходит постановление Исполкома Моссовета о капитальном ремонте дома N 11 по проспекту Калинина. Ларин и его единомышленники добились своего! Однако радоваться пришлось недолго. В конце концов, уже при горбачевском «консенсусе» дом снесли, найдя-таки подходящую «причину»…
Неугомонный Ларин - по-другому его не назовешь. Помню, едет он в Крым. Там замечательное собрание особняков, часто работы самых лучших архитекторов, того же Шехтеля. Как мог это пропустить Володя? Вот он и едет, и лазит по домам отдыха, санаториям, домам творчества, закрытым дачам, изучает, выявляет, узнает, что сохранилось, а чего уже давно или недавно нет. Ему помогает справка В. В. Егорычева из управления охраны памятников: «Оказывать содействие архитектору Ларину в его работе по подготовке справочника русских зодчих рубежа XIX-XX веков». Потом рассказывал о Мисхоре, Алуште, Профессорском уголке, о том, что осталось от дачи Рябушинского, а что от дачи Кокорева... Но так, по-моему, ничего по этому поводу и не написал. И справочник составить не успел. А материала, я знаю, собрал множество. Теперь они распылены, растащены. Да, всему свое время. Нынче уже изданы справочники М. В. Нащокиной и другие. Слава Богу! Но и здесь он оказался первым…
В реставрацию особняка Степана Рябушинского - одного из самых блестящих произведений Федора Осиповича Шехтеля и вообще русского модерна - он вложил всего себя. Свой талант, кругозор реставратора-исследователя, здоровье и в конце концов - жизнь…
Все пытался сделать так, как было у Шехтеля.
Он восстановил молельню, что, похоже, не очень понравилось «горьковчанам», начальству.
Рабочие-реставраторы «трудились» до обеда, потом обедали, потом отдыхали, а в четыре часа удалялись со стройки. Володя страдал. Сам лазил по лесам и замазывал раствором дырки, поправлял и выправлял. Иногда приходилось вступать на этой почве в конфликты с рабочими, кончавшиеся не только словесной перепалкой. Однажды после такой «разборки» Володя получил сильный удар по голове. Это случилось еще в конце декабря 1981 года. Начала развиваться опухоль. Он болел несколько лет, чем дальше, тем хуже. Два раза лежал в соседней Боткинской. С реставрации его сняли. Последний «объект» Володи - общежитие Министерства культуры! Извергнутый из родной стихии, тяжко больной, он мучился невероятно. И все же работал…
И еще помню: Володя в архиве переписывает документы. Выходит, шатаясь, рассказывает. Всем нам, занимавшимся в отделах рукописей, знакомо это чувство, когда после долгого сидения голова идет кругом, резь в глазах… Поручает перепечатывать свои записи. Много в этом смысле на него, точнее, в итоге - на московскую и российскую историю работало хорошего народа. И я перепечатывал или просил друзей перепечатывать его листки. Все куда-то делось…
125-летний юбилей Ф. О. Шехтеля был в 1984-м. Идея его проведения, как уже говорилось, принадлежала Ларину. Не начальникам от архитектуры, не даже первой у нас исследовательнице творчества Шехтеля Евгении Ивановне Кириченко, а именно ему, не имевшему никаких титулов - разве что секретаря юбилейной комиссии при Академии художеств СССР. Выствка в Щусевском музее открылась 24 декабря, а юбилейный вечер в новом МХАТе состоялся уже в 1985 году, 18 января. И все это время Ларин оставался в тени, являясь сердцем, ногами и головой проекта, отказался от всех интервью на юбилейном вечере. Когда по его инициативе сделали на телевидении фильм о шехтелевских шедеврах Москвы, там фигурировал Посохин, и опять же не было Володи. На вопрос: почему? - он отвечал, что и без того имеет кучу недоброжелателей, так что лучше не выставляться. Да, недруги у него были, а как же? Приходит он, допустим, в музей, и говорящие с ним важные искусствоведы или начальники быстро убеждаются, что знают гораздо меньше этого скромного реставратора.
Роковой 1986 год. Получилось так, что месяц, а может и несколько, мы не виделись. А тут пошли слухи, что ему совсем плохо. Приезжаю на Беговую, звоню из автомата напротив дома. Антонина Дмитриевна: у нас сейчас неотложка…
14 октября 1986 года Алексей Алексеевич Клименко организовал вечер памяти Ларина в Некрасовской библиотеке. Собралось множество людей, знавших и не знавших Володю. Мы с Олегом Платоновым выступали, конечно же, о нем, о Шехтеле, о Морозовых.
Антонина Дмитриевна после смерти Володи всегда приходила на мои лекции в Знаменском соборе, благодарила - видно, в этих лекциях что-то напоминало ей сына: проблемы, фамилии, здания… В память о нем она начала сама участвовать в акциях по защите памятников, стояла даже в пикетах. Тогда подобные мероприятия помогали в какой-то степени, теперь, при «демократии» - ни в какой…
Сказать, что мать значила для Володи много - ничего не сказать. Она воспитывала его в опрятной и по-своему гордой почти бедности, которой сумела не дать ему почувствовать. Может быть, она была единственной, кто до конца понимал его стремления, идеи, дела. Они вместе ездили по загородным усадьбам и просто по красивым местам. Потом Антонина Дмитриевна ездила одна - тоже в память о сыне Володе.
На его могиле растет земляника. Старенькая мать приходит сюда часто, а вот друзья - все реже и реже.
Он был настоящий москвич, хоть и молодой (молодым и остался - Володей), но старого московского культурного «закваса». Таких больше нет…
Фотографии из семейного архива Лариных
1. Владимир Петрович Ларин. Около 1980 года
2. В. П. Ларин с известным библиографом М. И. Чувановым в саду дома Михаила Ивановича. На обороте дарственная надпись: «Да, были люди в наше время - богатыри, не вы. Володе Ларину. Благодарный Чуванов. 14.09.85»
3. В. П. Ларин, М. И. Чуванов (в центре) и москвовед Александр Павлович Линьков на заседании Клуба книголюбов в Центральном Доме литераторов. 3 декабря 1985 года
4. В. П. Ларин с одной из своих помощниц в не сохранившемся скверике и не сохранившегося памятника М. И. Калинину за вычиткой рукописи. 12 июня 1984 года
5. Пригласительный билет на юбилейный вечер Ф. О. Шехтеля в новом МХАТе
6. Архитектор Ф. О. Шехтель. Особняк Ст. П. Рябушинского в Москве на Малой Никитской улице. Фотография начала XX века (вокруг дома еще не посажены деревья)
7. Воздвиженка. На первом плане - дом Рюминых, за ним - «дом Рахманинова», снесенный во второй половине 1980-х годов
8. Архитекторы Адамович, Маят. Иславское имение Ивана Викуловича Морозова (ныне - Горки-9)
9. Антонина Дмитриевна Ларина. Фотография 2006 года