Задача укрепления дальневосточных границ России оказалась на рубеже XIX-XX веков в числе первостепенных. Удаленные окраины империи с их огромными запасами природных ресурсов и перспективной сырьевой базой в свете наращивания в регионе военно-морской мощи Японии и США требовали надежной защиты. Поражение в войне с Японией сделало эту задачу неотложной.
Ставший рискованным традиционный обходной маршрут российских торговых и военных судов на Дальний Восток вокруг Африки и Азии мог бы заменить более короткий арктический - вдоль северной оконечности Евразии. Однако на тот момент ни одна страна мира не имела достаточного опыта плавания в ледовитых водах. С 1870-х годов неоднократно предпринимались экспедиции с целью установления торговых связей Европы с Сибирью через северные моря и устья крупнейших сибирских рек (Н. А. Э. Норденшельд, Э. В. Толль, А. М. Сибиряков и другие исследователи), но они, при всем их героизме, были делом преимущественно одиночек и осуществлялись большей частью на средства заинтересованных промышленников. Требовалось серьезное вмешательство государства. Освоить трассу Северного морского пути призывали выдающиеся отечественные ученые - океанографы Ю. М. Шокальский и вице-адмирал С. О. Макаров, химик Д. И. Менделеев, начальник Гидрографического управления Морского министерства генерал-лейтенант А. И. Вилькицкий...
Приняв во внимание мнение широкой общественности, правительство наконец-то сформировало специальную Полярную комиссию для обстоятельного изучения северных морей. На стапелях Невского судостроительного завода были заложены два специальных исследовательских транспорта ледокольного типа - «Таймыр» и «Вайгач», весной 1909 года спущенные на воду. Вошедшие в реестр Военно-морского флота России ледоколы сооружались по последнему слову техники. Их оборудовали телеграфом - сенсационная новинка по тем временам. Корпус, верхняя палуба и ходовая рубка имели многослойную теплоизоляцию. 500-тонный запас угля обеспечивал автономное плавание протяженностью 12 тысяч миль со скоростью 8 узлов. На случай вынужденной зимовки каждый транспорт снабжался 16-месячным запасом провизии. Но и эти суперледоколы нуждались в надежных сведениях о ледовых условиях, солености и температуре воды, скорости и направлении ветра по маршруту. Получить же такие сведения можно было только в результате регулярных метеонаблюдений на ключевых участках трассы Северного морского пути, а передать - только посредством радиотелеграфной связи. Поэтому в недрах заинтересованных ведомств вскоре созрело решение организовать сеть полярных станций. Кстати, еще в 1911 году известный исследователь Русского Севера В. А. Русанов высказал идею о сооружении маяков и наблюдательных постов на Новой Земле, островах Вайгач и Белый1, то есть на значительной части Северного морского пути от Белого моря до устья Оби. Так что создание в середине 1910-х годов трех первых в России полярных станций, снабженных радиосвязью с «большой землей», а позже - аналогичных пунктов в проливе Маточкин Шар (1923-1924) и на мысе Желания (1931-1932) явилось, по сути, реализацией плана Русанова. В дореволюционной России их называли просто радиостанциями. Термин «полярные станции» в современном понимании появился в 1930-х годах.
В навигацию 1911 года из Архангельска к району строительства будущих станций направился пароход «Веспасиан», арендованный у местного судовладельца Буркова Отделом торговых портов Министерства торговли и промышленности. На борту «Веспасиана» находилась почтово-телеграфная экспедиция, командированная для инженерного обследования местности в трех предварительно намеченных для размещения станций пунктах: северная оконечность острова Вайгач, северное побережье Югорского полуострова и мыс Маре-Сале в западной части полуострова Ямал. Следом в 1912 году на судне «Нимрод» отбыла почтово-телеграфная экспедиция, а за ней на пароходе «Иоанн Богослов» - партия строителей. В каждой «точке» специалисты выбирали подходящую площадку, намечали расположение зданий и радиомачты, после чего в дело вступали строители. Материалом служили пустотелые бетонные блоки. Продолжительность работ ограничивалась сроками навигации, поэтому возведение зданий и их оснащение необходимой аппаратурой растянулось на два года. В первый год удалось закончить жилые дома, здания радиостанций и машинных отделений. В 1912 году почтово-телеграфная экспедиция под руководством Д. Д. Руднева установила метеорологическое оборудование на Вайгаче и на Югрском полуострове, а в 1914-м командированные на Ямал Центральной гидрометеорологической станцией из Архангельска тот же Руднев и В. А. Березкин оснастили приборами наблюдательный пункт на Маре-Сале2. Регулярные наблюдения начались в Югорском Шаре в сентябре 1913 года, на Вайгаче и на Ямале - в сентябре 1914-го. 31 августа 1913 года радиостанция Югорского Шара впервые связалась с Архангельском. 4 сентября состоялся первый сеанс радиосвязи между Вайгачом и Югорским Шаром; прием сигналов оказался отличным. 17 сентября экспедиция сообщила в Архангельск о прекращении работы радиостанций в связи с их консервацией на зиму. Были разобраны и смазаны двигатели, приспущены сети антенн; инвентарь взяли под охрану сторожа, которых на каждой «точке» зимовало по двое3.
Станция в проливе Югорский Шар располагалась примерно в 37-38 километрах к северо-западу от современного поселка Амдерма на материковом берегу, «спрятавшись» за небольшим островом Соколий. Открывавшийся оттуда для обзора водный горизонт был невелик: просматривался лишь юг пролива на 7 миль, запад пролива и берег Вайгача, а на востоке - часть акватории Карского моря. С установкой 71-метровой радиомачты радиус наблюдений увеличился до 20,4 миль, но из-за трудности подъема на верхушку мачты этим наблюдательным пунктом пользовались крайне редко - обычно наблюдения велись с поста, расположенного на трети ее высоты4.
На острове Вайгач станцию заложили километрах в двух к юго-востоку от мыса Мысаля на отлогом северо-восточном берегу небольшой бухты, обращенной в пролив Карские Ворота. Выбранное место оказалось не очень удачным: обзор с уровня суши составлял лишь около 80 градусов при радиусе около 10 миль; значительная часть горизонта закрывалась соседним островом Воронова и северным мысом Вайгача. Поэтому в 1915 году сюда из Архангельска доставили деревянную вышку высотой 11 метров, которую смонтировали на следующий год в 150 метрах к северо-востоку от строений станции на вершине 210-метрового холма, что увеличило радиус наблюдений до 15 миль5.
Самая восточная из трех первых радиостанций - на западном берегу полуострова Ямал (мыс Маре-Сале) имела наибольший горизонт обзора - 180 градусов, а видимость достигала 10 миль6.
В отличие от радиотелеграфных станций почтово-телеграфного ведомства России, обслуживавших судоходство в Балтийском, Черном, Азовском, Каспийском морях и на Тихом океане, карские отличались гораздо большей мощностью7. Оборудовались они как метеостанции II разряда, хотя официально именовались именно радиостанциями. Центральной являлась «точка» на берегу Югорского Шара. Сюда поступали данные с Вайгача и Ямала, а затем уже вся информация передавалась на Исакогорскую РС (под Архангельском) и далее в Петроград, в Николаевскую Главную физическую обсерваторию. Происходило это дважды в день - в 7 и 13 часов8.
По воспоминаниям участника сооружения станций, каждая из них на печальной прибрежной тундровой равнине «с моря выглядела приветливым беленьким поселком, увенчанным стройной радиомачтой»9. Строились они по одному проекту и имели, соответственно, типовую планировку, центром которой являлся бетонный жилой дом для сотрудников. Опыт возведения и эксплуатации бетонных сооружений в Арктике тогда еще отсутствовал, что обусловило ряд серьезных конструкционных ошибок. Сооружения ставились на грунт без учета его мерзлотно-механических свойств. В качестве фундамента использовался асфальт. Крыши делались четырехскатными с вальмовым покрытием на деревянных стропилах. В первый же год основания заметно просели, стены покрылись паутиной крупных и мелких трещин. Не помогли даже кирпичные контфорсы, установленные по углам всех построек на острове Вайгач. Уже в 1914 году пришлось командировать сюда бригаду ремонтников. Наибольшим разрушениям подверглась станция Маре-Сале, где здания располагались на глинисто-песчаных склонах холма. В необычайно теплые летние месяцы 1915 года глубина сезонного протаивания оказалась настолько велика, что склон «потек», отчего значительные повреждения получила аппаратная и крепления радиомачты.
Были выявлены и по возможности устранены и другие недочеты. Весь этот опыт очень пригодился в дальнейшем, когда в 1930-1940-х годах на Севере и в Сибири развернулось строительство целой сети полярных станций…
Но вернемся к началу. Сотрудники находились на радиостанциях круглогодично. Смена персонала производилась в период навигации, длившийся с июля по сентябрь. До 1917 года наблюдателей, телеграфистов, инженеров, специалистов по ремонту оборудования и рабочих-строителей, а также продукты, снаряжение, топливо доставляли на станции из Архангельска пароходами «Василий Великий», «Веспасиан» и «Николай II». Случалось, правда, иногда добираться и на оленьих упряжках пустозерских промышленников. Архивные материалы и публикации 1910-х годов помогли автору установить имена этих первопроходцев. Так, в 1915 году станцию в Югорском Шаре возглавлял старший механик Иван Николаевич Шмелев, а радиотелеграфными чиновниками, как именовались тогда телеграфисты, были Василий Иванович Николаенко, имевший квалификацию 3-го разряда и Николай Николаевич Каратаев (4-й разряд). Вайгачской станцией заведовал почтово-телеграфный чиновник 3-го разряда, коллежский регистратор Александр Александрович Доступов; среди других ее сотрудников - чиновники 4-го разряда прапорщик запаса Иван Андреевич Полисадов (исполнял также обязанности фельдшера) и Федор Яковлевич Принцев. Также три человека работали на Маре-Сале: радиотелеграфист, почтово-телеграфный чиновник 3-го разряда Григорий Константинович Иванькин (заведующий), чиновники 4-го разряда Степан Алексеевич Бачурихин и Никита Петрович Батрак10.
Работники станций занимались не только своим непосредственным делом. Они установили дружеские отношения с промышлявшими поблизости ненцами, нередко оказывали посильную медицинскую помощь их семьям, обучали детей грамоте, как могли, противостояли грабительской практике пустозерских купцов-промышленников, скупавших охотничью добычу неграмотных аборигенов практически за бесценок. В 1914 году на Югорский Шар Архангельская епархия командировала священника Геннадия Юрьева. Осенью он через пролив перебрался на Вайгач и здесь зазимовал. Ему выделили отдельную комнату, в которой отец Геннадий устроил домашнюю церковь и класс для занятий с детьми ненцев. А. А. Доступов и Ф. Я. Принцев всячески помогали священнику - изготавливали нехитрые подсвечники, пели в церковном хоре11.
Опыт первых трех лет работы карских РС предопределил создание в 1915 году новой - на острове Диксон. Эти четыре станции положили конец эпохе «слепого» мореплавания по ледовитым северным морям. В 1917 году их передали в ведение Центрального управления морского транспорта, в 1920-м - в УБЕКО Север (Управление по обеспечению безопасности кораблевождения на Карском море и в устьях Сибирских рек), а в 1933-м включили в систему Главного управления Северного морского пути. Все они, за исключением вайгачской, закрытой в 1953 году, продолжают действовать и сегодня.