Ставим на граммофон старинную пластинку, вслушиваемся: Белой акации гроздья душистые
Вновь аромата полны,
Вновь разливается песнь соловьиная
В тихом сияньи, сияньи луны.
Что-то очень знакомое! Романс из кинофильма "Дни Турбиных"? Нет! Там другие слова и другая мелодия:
Белой акации гроздья душистые
Ночь напролет нас сводили с ума".
Но насколько похоже!
В чем же дело?
Сегодня мало кто знает, что у популярного романса из "Дней Турбинных" есть прототип. В своей книге "Наш друг - грампластинка" (1989) киевский коллекционер Анатолий Железный пишет:
"Когда я впервые смотрел телевизионный художественный фильм "Дни Турбиных", то, признаться, не сразу сумел оценить все достоинства романса, который поют герои фильма. При повторном просмотре я понял, что романс мне нравится. Заинтересовавшись произведением, я отважился написать письмо автору его музыки Вениамину Баснеру. Вскоре пришел совместный ответ В. Баснера и М. Матусовского. Они подробно рассказали о том, как работали над романсом, почему он получился именно такой, а не иной. По замыслу режиссера-постановщика телефильма Владимира Басова, новый романс должен был перекликаться со старым, очень популярным во время происходящих в фильме событий, но в нем следовало отразить настроение и дух, царившие в гостиной Турбиных. Авторы нового романса блестяще справились с такой необычной задачей - они не только сохранили присущее прежнему произведению чувство светлой грусти о невозвратимых днях юности, но даже сумели это чувство усилить".
И далее:
"Тому, кто хорошо знает и любит романс как жанр искусства, известен, конечно, и романс-дуэт М. Штейнберга "Белая акация". (...) Когда-то его непередаваемо пела знаменитая Мария Александровна Эмская. В наше время его неплохо исполняла Надежда Андреевна Обухова, но, пожалуй, больше всего запомнилось замечательное исполнение этого романса-дуэта Г. Виноградовым и П. Медведевым".
Здесь Анатолий Иванович явно не договаривает. Маститый коллекционер не мог не знать, что одним из лучших исполнителей старго романса "Белая акация" в начале ХХ века был Николай Северский. После 1917 года он воевал в рядах Белой гвардии, чем и объясняется почти полное отсутствие каких-либо упоминаний о нем в советской музыковедческой литературе. Одно из немногих находим в книге известного советского артиста Митрофана Днепрова "Полвека в оперетте":
"Из Одессы наш антрепренер М. Ливский перевез труппу в Москву, в зимний "Эрмитаж". Там судьба свела меня со знаменитым опереточным артистом Н. Северским. К открытию зимнего сезона была поставлена оперетта "Княжеское дитя" Легара. В главной роли выступал Северский. Я в первый раз видел его на сцене. Прежде мне не раз приходилось слышать о нем от старших товарищей. Я не пропускал ни одной репетиции, несмотря на то, что в этом спектакле не был занят. Северский руководил постановкой. На спектакле он поразил меня виртуозной манерой вести диалог. Вспоминая его теперь, я должен сказать, что это был незаурядный талант, обладатель прекрасного баритона, хороший актер. Я был счастлив, что хоть в конце его деятельности встретился с ним на сцене".
Да, до революции имя Николая Георгиевича Северского - опереточного премьера, одного из признанных "королей" цыганского романса, режиссера, антрепренера, поэта, композитора, драматурга - знала вся Россия...
Он родился в 1870 году в дворянской семье Прокофьевых. "Господин Северский - уроженец Тифлиса, - утверждал в начале ХХ века журнал "Театр и искусство". - Здесь он воспитывался, здесь начал свою сценическую карьеру. Судя по всему, можно было предсказать г. Северскому хорошую карьеру драматического артиста, но он предпочел оперетку".
По имеющимся сведениям, в возрасте 20 с небольшим лет Северский начал ездить по российской провинции в составе труппы, куда входили гармонист П. Невский и певец С. Садовников. Музыкальным руководителем этого небольшого коллектива был композитор Яков Федорович Пригожий - популярнейший на рубеже XIX-ХХ столетий пианист, руководитель русских и цыганских хоров, автор более 300 романсов, песен, вальсов, распевавшихся тогда повсюду.
Дебют Северского в столицах состоялся в конце XIX века. В 1895 году он спел партию цыгана Антипа в оперетте-мозаике "Цыганские песни в лицах" в московском музыкальном театре "Буфф", владельцем которого был француз Шарль Омон. (Так называемые оперетты-мозаики пользовались тогда большим успехом. Они состояли из модных цыганских романсов и песен, объединенных незатейливым сюжетом.) В главной женской роли цыганки Стеши выступала начинающая певица - впоследствии тоже звезда российской оперетты и цыганского романса Раиса Михайловна Раисова. Цыган Антип Северского на много лет завоевал умы и сердца меломанов. Николай Георгиевич настолько вошел в образ, что даже на официальных и неофициальных приемах стал появляться в цыганской поддевке и сапогах. А уже через два года он удостоился первого бенефиса, для которого избрал оперетту И. Ф. Деккер-Шенка "Хаджи-Мурат"!
Энергии молодого артиста можно было только позавидовать. Сразу после покорения московского "Буффа" он задумал покорить "Буфф" петербургский. В 1899 году после выступления на его сцене в оперетте Ж. Оффенбаха "Прекрасная Елена" о Северском заговорил весь Петербург. Успеху Николая Георгиевича способствовала и его партнерша по сцене - Прекрасную Елену играла и пела Анастасия Дмитриевна Вяльцева, тогда еще не имевшая титула "несравненной", но делавшая уже первые уверенные шаги к нему.
Одновременно Северский пробует себя и на драматической сцене - в сезоне 1898/99 года в Малом театре литературно-художественного общества играет роль Смердякова в пьесе по "Преступлению и наказанию" Ф. М. Достоевского. А еще через год решает испытать свои силы в качестве сразу композитора, драматурга и режиссера, написав и поставив по образцу "Цыганских песен", принесших ему первую славу, оперетту "Новые цыганские песни в лицах". Премьера состоялась в 1900 году в Москве в театре Ш. Омона. Автор собрал самые известные песни и романсы, которые представлялись как маленькие сценки: своего рода драматически разыгранный романсовый концерт. И вновь - успех! На его волне Николай Георгиевич в 1904-м создает новую оперетку, или, как в те годы называли этот только что народившийся жанр, "обозрение" - спектакль на злобу дня; тексты к подобным "обозрениям" зачастую писались на основе последних политических или светских газетных новостей.
"Новое обозрение, которое теперь здесь дают - "Весь Петербург в пассаже" - написал господин Северский, - рапортовал журнал "Театр и искусство". - В афишах напечатано "соч. дяди Коли", но псевдоним раскрыт "Новостями". (...) Когда смотришь - точно присутствуешь при том, как это обозрение сочинялось; с легким, довольно добродушным сердцем, в веселую свободную приятную минуту. Зрителю это передается, а это все, что в подобных случаях требуется. И скабрезного есть достаточно, (...) доходящего до самых, самых крайних границ "дозволенного", но они столь ловко сделаны, что вызывают улыбку самою ловкостью своею и смелостью "риска", и таким образом "перебивается" скабрезность. Недостатки: шаблонность персонажей. Все те же пожарный с кухаркой, дума, извозчик с таксой, на которую ему "наплевать" и проч.; однообразие приемов: каждый войдет, немного поговорит, потом споет, а к концу непременно в пляс пустится. Пьеса и исполнители имели успех".
С первых же шагов звукозаписывающей промышленности Николай Георгиевич активно стал запечатлевать свой голос на грампластинках: знаменитые "Качели", прославившие в 1906 году Михаила Вавича (вставная ария из оперетты "Веселая вдова" Ф. Легара), не менее знаменитые в начале ХХ века "Хризантемы" - не поющиеся до сих пор "Отцвели хризантемы" Н. И. Харито, а другие - на музыку баронессы А. И. Радошевской, романсы "Нет, за тебя молиться я не мог" В. Пасхалова, "Пожалей же меня, дорогая!" Бакалейникова, "Но я Вас все-таки люблю!" и "Укажи мне такую обитель" Колесникова на стихи Н. А. Некрасова, "Утро туманное" В. Абазы на стихи И. С. Тургенева, "Ночные тени" ("Тихо реет ночь") Н. Зубова на стихи А. Маттизена (романс, написанный Зубовым специально для Северского и ему посвященный)... Ну и, конечно, "Белая акация", обработанная композитором Михаилом Штейнбергом для исполнения дуэтом. В собраниях коллекционеров и поныне хранится диск "Белой акации гроздья душистые", где вместе с Н. Г. Северским этот романс исполняет певица Л. С. Светлова.
Николай Георгиевич известен и как автор текстов к нескольким популярным в свое время произведениям. Например, украшением репертуара А. Д. Вяльцевой был романс В. В. Абазы "Все - Вы!" на стихи Северского.
Между тем деятельная натура артиста не давала ему покоя. В 1906 году в Петербурге он создал и возглавил новый музыкальный театр, названный Екатерининским. Правда, существовал театр совсем недолго, всего два театральных сезона, но зато в продолжении этих двух сезонов о новом начинании Северского наперебой писали газеты и судачили меломаны! Он сразу же поставил здесь свою очередную оперетту-мозаику "Цыганские романсы в лицах" (не путать с "Цыганскими песнями в лицах" и "Новыми цыганскими песнями в лицах"!), выступив в ней не только исполнителем романсов, но и в качестве автора некоторых из них. Для участия в спектакле была приглашена юная Нина Дулькевич - впоследствии любимая певица А. И. Куприна.
В октябре 1907 года Екатерининский театр поставил оперетту-пародию "Жизнь человека" - юмористический отклик на нашумевшую в начале ХХ века пьесу Леонида Андреева "Дни нашей жизни". Главную роль Северский предложил вызванному из провинции молодому и подающему большие надежды Юрию Спиридоновичу Морфесси, будущему "Баяну русской песни", как назовет его Ф. И. Шаляпин. Текст и музыку для спектакля написал композитор Л. Полтавский (Лео Гебен). Николай Георгиевич участвовал в одной-единственной сцене, где пел свои "коронные" цыганские романсы "Пусть я страдаю", "О, ночь волшебная" и другие. Постановка понравилась и публике, и критикам. Последние отмечали эксцентричность и забавность" музыки, которая "смешит, как удачная острота". Газета "Обозрение театров" сделала труппе своеобразный комплимент: "Екатерининский театр стал среди нынешних опереточных (...) чем-то вроде Художественного".
Николай Северский и Юрий Морфесси познакомились во время совместных гастролей по городам юга России, понравились друг другу и подружились. Эту дружбу они пронесли сквозь года. Уже будучи в эмиграции, Николай Георгиевич шлет из Парижа "Юрочке" такие стихи:
Вчера мне не спалось. Мучительный недуг
Который день подряд мне не давал покоя...
Я думал о тебе, мой милый старый друг,
С глубокой нежностью и тихою тоскою.
Разлуки близок час. Уедешь ты в Берлин.
Я снова одинок в мятущемся Париже,
В огромном городе, где только ты один
Был для меня теперь всех родственней, всех ближе.
Уедешь ты в Берлин, и в тот же миг с тобой
Исчезнет для меня последняя отрада:
Твой голос бархатный, напев цыганский твой -
Зарница юности, улыбка Петрограда!
Но песня кончена... рассеялась, как дым...
Я вновь, как перст, один; кругом чужие веси...
Что мне Париж? - ведь я могу мириться с ним
Лишь до тех пор, пока здесь Юрочка Морфесси.
Вернемся, однако, немного назад. Обстановка в стране накалялась. В 1906 году в прессе вовсю обсуждались политические взгляды Н. Г. Северского. Под обстрел попал не только он, но и "несравненная" А. Д. Вяльцева. Двум эстрадным, как теперь говорят, "звездам" ставилась в вину поддержка действий генерал-губернатора Ф. В. Дубасова, жестоко подавившего декабрьское вооруженное восстание в Москве. Раздавались призывы к бойкоту их концертов. Вяльцева опубликовала в газете "Русь" резкую отповедь. Николай же Георгиевич, потомственный дворянин, никогда не питавший симпатии к революционерам, через десять с небольшим лет не раздумывая примкнет к Белому движению.
Пока же он продолжает записываться на пластинки, много гастролирует. Было всякое. Читаем прессу тех лет:
"Н. Г. Северский уезжает Великим Постом по примеру прошлых лет в провинцию. Талантливый артист посетит Северо-Западный край и Центральную Россию. Вместе с господином Северским едет артистка русской оперы госпожа Петренко".
"В среду в "Русском уголке" состоялся концерт известного опереточного певца г. Северского. По какой причине певец был не в голосе в этот вечер, мы не беремся решать. В этот вечер мы слышали лишь силу его голоса, полноту и металл нижнего регистра, своеобразно красивую и выразительную фразировку романсов цыганского жанра, широкие, выдержанные финальные ноты, но - от большего и требуется большее - ни в фразировке, ни в mezzo voce, ни в сочных ферматах не было красоты bel canto, не было чистоты звука и верности тона, не чувствовалось в певце уверенности, не было всего того, в соединении с чем его красивая стройная внешность сделала его любимцем столичной публики".
А вот какой случай приводит в своей мемуарной книге известный советский опереточный комик Григорий Ярон, начинавший карьеру еще до 1917 года: "Режиссером у Пионтковской был знаменитый баритон и исполнитель цыганских романсов Н. Г. Северский. Северский избил дирижера В. Спрота, за что был удален из труппы среди сезона. Вместо него режиссером был назначен Греков".
В 1910 году газеты сообщают: "Опереточный певец Северский начинает на днях обучаться полетам на моноплане "Блерио". Для этого он переезжает на временное жительство в Гатчину. Весною Северский предпримет большое турне по России в качестве дипломированного летчика".
Да, имя Николая Северского увековечено в истории воздухоплавания рядом с именами Нестерова, Сикорского и других российских воздушных первопроходцев: он стал одиннадцатым по счету русским летчиком!
С началом первой мировой войны Н. Г. Северский в числе первых подал рапорт об отправке его добровольцем на фронт. Направленный в Гатчинскую авиационную школу под Петербургом, он готовил к полетам новобранцев, в том числе и двух своих сыновей.
Октябрьскую революцию артист категорически не принял. В гражданскую, о чем мы уже знаем, воевал с большевиками, затем эмигрировал. С 1927 года был режиссером Русского театра в Париже, где в числе прочего поставил "Ревизора" Гоголя, а также - едва ли не первым за пределами России - "Дни Турбиных". Он же являлся одним из лучших исполнителей романса "Белая акация". И этот романс потом становится визитной карточкой пьесы "Белая гвардия" и советского кинофильма "Дни Турбиных"!..
Николай Георгиевич Северский умер в 1941 году в Париже. Его старший сын Александр стал известным в США авиаконструктором. Младший, Жорж, служил летчиком-испытателем, но, унаследовав от отца голос и увлеченность музыкой, прославился в Париже не на ниве воздухоплавания, а в качестве популярного в среде русских эмигрантов исполнителя русских и цыганских романсов. После начала Второй мировой войны и оккупации фашистами Франции он переехал к брату в США.