В преамбуле книги автор излагает причину, побудившую его взяться за перо: «Потребность знать о храме - о протекшей его жизни, а также о причте и приходе, вполне естественна в прихожанах, и они с полным правом могут предъявлять настоятелю храма требование, чтобы он сказал, что известно ему о храме».
Церковь, о которой идет речь, находилась на Таганской площади. Строилась она в середине XVII века, в конце XVIII перестраивалась, пережила пожар Москвы 1812 года и была уничтожена в 1930-х. Перед войной на этом месте соорудили трамвайный круг, а сейчас здесь находится станция метро «Марксистская». Территория прихода включала в себя Семеновскую (ныне Таганскую), Пустую (ныне Марксистскую), Воронцовскую улицы и улицу Большие Каменщики.
Собственно исторический очерк начинается с сообщения о том, что в 1659 году, по данным переписных книг, «прибыла вновь церковь Воскресения Христова, что за Таганными вороты, в Новой слободе». То есть первоначально она располагалась за чертой города. Причиной ее появления было быстрое разрастание поселений и ремесленных слобод за пределами Земляного Вала, происходившее в XVII веке, а непосредственным поводом, вероятно, - окончание страшного «морового поветрия» 1654 года.
В XVII веке многие московские церкви строились из дерева. Но отец Николай Красновский предположил, что Воскресенский в Таганке храм являлся каменным изначально. Местность представляла собой ряд ремесленных слобод, заселенных мастерами таганного дела, гончарами и каменщиками, о чем свидетельствуют сохранившиеся до сих пор названия: Гончарные переулки, улицы Большие и Малые Каменщики. Автор книги сообщает, что при перестройке храма в 1877 году обнаружилось надгробие старосты Каменного приказа Дмитрия Михайлова Старцева, который, очевидно, и возглавлял артель, возводившую храм. В 1697 году освящается придел мучеников Адриана и Наталии. В книге приводится устное предание о том, что он строился на средства прихожан «в память последнего Патриарха Российского Адриана и царицы Натальи Кирилловны». В течение XVIII века здание постепенно разрушалось, и к началу XIX столетия возникло новое - уже «в итальянском стиле».
Говоря об «устроении храма в Таганке» в середине XVII века, отец Николай отмечает, что это было время раскола. «Гнездо противников книжному исправлению находилось за Яузою». Отсюда во время раскольнического бунта двинулись в Кремль беспорядочные толпы народа и стрельцов и возвратились с криком: «Победихом и препрехом», а после этого три часа звонили все колокола всех заяузских храмов, «следовательно, и нашего».
Далее автор пишет, что Таганка особенно склонялась к возмущению против Патриарха Никона, так как во второй половине XVII века жителями ее являлись преимущественно выходцы из Нижнего Новгорода, а основные вожди раскола - протопопы Аввакум и Неронов - также были нижегородцами. Слушать раскольничьи проповеди «стекалось многое множество народа». Погребали раскольников на Рогожском кладбище, которое «скоро сделалось центром жизни поповского согласия». В 1771 году на этом кладбище организовалась «раскольничья обитель», где постоянно совершались старообрядческие службы, вследствие чего раскольники «стали селиться близ Рогожской заставы: в Рогожской и Таганке». «Поэтому в нашем приходе раскольников всегда было много». Здесь «до последнего года было архиерейское раскольничье подворье: в доме раскольника Дмитриева жил лжеепископ Антоний Шутов, <...> в доме раскольника купца Баулина, на площади, помещается моленная и до сего дня, <...> дом купца Белякова называется раскольниками «братский дом»; это нечто вроде раскольнического монастыря». Нередко раскольники посещали богослужения в Воскресенской церкви и при этом некоторые говорили: «Мы знаем и видим, что ваша церковь лучше, да перейти нам нельзя - родные держат». Мужчины-старообрядцы относились к православным священникам уважительно, женщины же, напротив, «всегда непочтительны, при встрече никогда не поклонятся и отвертываются в сторону». В составе храмовой библиотеки имелся целый ряд противораскольнических сочинений, «пожертвованных братством свт. Петра Митрополита в нашу церковь как находящуюся в приходе, зараженном расколом».
Библиотека, описание которой приводит автор, достойна отдельного упоминания. Ее состав впечатляет: богослужебные книги, толкования Ветхого и Нового Заветов, обширное собрание творений отцов Церкви, своды Правил вселенских и поместных соборов и многое другое. Библиотека выписывала и хранила комплекты девяти журналов духовного содержания.
В книге мы находим живой и обстоятельный рассказ о жизни служителей и прихожан храма, которые неустанно заботились о его достойном содержании, украшении и процветании. Этому предпослан краткий исторический экскурс. В XVII веке на Руси не было собственно духовного сословия, как не было и школ для его обучения. Приготовление к священническому сану состояло в прохождении низших степеней клира. Служивший в храме священник выбирал себе чтеца, чаще всего из ближайшей родни, обучал его чтению богослужебных книг и церковному уставу, постепенно приобщал к богослужению. Через несколько лет этого человека рукополагали во иерея и по смерти предшественника он занимал его место.
Первым священником Воскресенской церкви был Самуил, с 1649 по 1659 год служивший дьяконом в Никитском монастыре и »поставленный в попы к вновь построенной церкви Воскресения Христова, что за Таганными воротами». В 1676 году дань в размере 22 алтына 3 деньги вносил дьячок Дениско Попов, а в 1677-м - уже Дионисий Самуилов, то есть сын попа Самуила, заступивший на место родителя. В податных записях встречается и имя Андрея Самуилова. Основатель прихода Самуил и два его сына служили в Воскресенской церкви до 1694 года. «Их влияние надолго оставалось в приходе, в его причте, обычаях и порядках. <...> Священники XVIII в. были устроителями храма и собирателями прихода в нравственном отношении. <...> При них он был обогащен многими сокровищами, пожертвованными благочестивыми прихожанами».
В конце XVIII века положение с духовным образованием изменилось. На смену доморощенным клирикам пришли образованные иереи, как правило, обучавшиеся в Московской духовной академии. В храме появились клировые ведомости, сообщавшие подробные сведения о его причте и настоятелях. Среди последних мы видим назначенного сюда в 1813 году священника Симеона Григорьева, который после окончания духовной академии (1785) преподавал в ней латинский, греческий и еврейский языки, а в 1792 году «прикомандирован был ко разбирательству книг на греческом и еврейском языках в доме г-на Новикова» (известного масона).
В XIX веке настоятели храма доставили ему «громкую славу и известность». То были «знаменитые иереи и протоиереи, известные всей Москве». К их числу принадлежал Александр Иванович Беликов. После окончания Славяно-греко-латинской академии он был рукоположен «во священника Никитского сорока, к церкви св. Марии Магдалины, что в Александровском училище» (1805), а затем 34 года преподавал Закон Божий в Александровском училище и коммерческой академии, являясь в то же время настоятелем Воскресенско-Таганского храма. Составленный им катехизис долгое время считался одним из лучших руководств по Закону Божию. Настоятельствовал он 25 лет; его сменил протоиерей Константин Петрович Успенский - впоследствии выдающийся церковный деятель. Он занимал «различные должности», в частности, «приводил к присяге в Сенате и состоял членом комиссии рассмотрения раскольнических книг». После него настоятелем становится 56-летний протоиерей Евфимий Михайлович Алексинский, разносторонне образованный, долгие годы преподававший в Московской духовной семинарии математику, физику, затем - логику, латинский и еврейский языки и, наконец, «нравоучительное богословие». Прощаясь с ним, оставлявшим педагогическую деятельность, семинаристы писали: «Вы всегда говорили с нами живым сердечным словом; не как профессор приходили Вы к нам, а как отец, как друг <...> Вы всегда заботились, чтобы Ваша наука доставляла нам интерес;
Вы умели одушевить ее, оживить». О высоком авторитете отца Евфимия у московского духовенства свидетельствует тот факт, что в 1870 году он был избран духовником священно-церковнослужителей Рогожского благочиния и оставался им до конца жизни. Отец Николай, очевидно, знавший его лично, отмечает: «Отличительною чертою характера [протоиерея Евфимия Алексинского] была необычайная простота в обращении с людьми <...> второю чертою его были щедрость и бескорыстие. Отказать просящему он был не в состоянии. <...> Как пастырь он отличался удивительною ревностью ко всем пасомым, <...> он всех одинаково любил, <...> прямота также была его неотъемлемым свойством. Он никогда не проявлял ласкательства и двоедушия». И заключает: «Когда мы смотрим на <...> настоятелей прихода нашего в XIX в., то мы вполне понимаем, почему наш приход сделался одним из известных московских приходов; славу ему доставило, без сомнения, что целые 90 лет с именем нашей церкви связаны были имена знаменитых представителей московского духовенства. Память о Беликове, Успенском и Алексинском до сего времени еще живет в умах москвичей и московского духовенства».
«В 1882 г. настоятелем церкви Воскресения Христова, что в Таганке, назначен я, пишущий эти строки, священник Николай Аникитич Красновский. <...> Я удостоен этого положения еще в юных летах, в самом начале своей деятельности. А потому жизнь и деятельность моя принадлежит не столько прошедшему, сколько будущему. Взирая на пример моих знаменитых предшественников, мне предстоит употребить все силы к тому, чтобы быть достойным их преемником».
Сын подмосковного священника, Н. А. Красновский окончил в 1882 году Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. Наряду с пастырской деятельностью он преподавал в женской гимназии Перепелкиной. Попав в Таганку, которая и в 1880-х годах была в значительной мере населена старообрядцами, он начинает проводить беседы с ними, а в 1885 году открывает «чтения для православных в обличение раскола» и печатает «речи против старообрядцев» в «Московских церковных ведомостях». Наконец, он написал и издал историю своего храма - сочинение, «исключительно мною составленное из сведений, мною же добытых или из <...> документов, или их устных преданий и рассказов очевидцев». Труд этот и сегодня представляет значительный интерес как живое свидетельство современника - прежде всего о людях того времени.
Строительство и украшение церкви происходило преимущественно за счет прихожан, которые, кроме того что, конечно, оплачивали требы, делали многочисленные пожертвования и вклады. Так, в 1748 году купец Андрей Иванович Рыков «о своем здравии и о поминовении родителей» пожертвовал серебряный «осмиконечный с рельефным литым распятием и изображениями страстей Господних, которые «все обложены жемчугом вокруг», напрестольный крест длиной более полуаршина и весом более 3 фунтов. 1824 год: от Луки Карякина - Евангелие, обложенное чеканным серебром с финифтяными украшениями, весом более пуда и длиной в аршин. 1840 год: от Надежды Ивановны Татариновой - четыре иконы, среди которых образ Божией Матери «Утоли моя печали» «в серебряном золоченом окладе, в ризе, унизанной жемчугом, с бриллиантовой звездою на убрусе».
После пожара 1812 года храмовое убранство восстанавливалось также всем миром. К 1880-м годам храм располагал великолепными «напрестольными одеждами» золотого и серебряного глазета, пожертвованными владельцем шелкоткацкой фабрики Александром Ивановичем Залогиным. Госпожа Тугарина пожертвовала воздухи пунцового бархата, шитые серебром и золотом. Примечательно описание имевшихся в храме древних воздухов, изготовленных, видимо, еще в XVII веке, так как слова церковных песнопений вышиты на них «в неисправленном виде», то есть до реформы патриарха Никона. По преданию, то был вклад в Воскресенскую церковь царицы Натальи Кирилловны, матери Петра Великого.
В церковных записях пожертвований перечисляются и многие другие лица, «одни большими, другие малыми вкладами старавшиеся покрыть нужды храма»: Лука Борисович Корякин, Максим Маслов, братья Агеевы, Владимир Глазов, Григорий Сапожников, Г. Т. Татаринов, Е. Ф. Рябиков, П. И. Заворин, братья Тугариковы, А. И. Беликов, И. Г. Венецианов...
В 1863 году у прихожан возникает мысль в очередной раз реставрировать и обновить храм, в частности, устроить в нем духовые печи. Начало положил церковный староста Николай Алексеевич Глушков, дав на это
3000 рублей серебром. Пришедший ему на смену Василий Федорович Челноков энергично приступил к делу, собрав с прихожан в течение двух лет почти 22000 рублей. Сам же Челноков внес в 1865 году 2000 рублей, а в следующем - уже 7460. «Не щадя своих средств для храма, <...> Василий Федорович не щадил и своих трудов и хлопот. Когда устраивались духовые печи, то своды церкви покоились на подпорках, <...> и говорят, что Василий Федорович, чтобы ободрить рабочих, сам сидел с ними постоянно при опасности быть раздавленным». Продолжил работы по реконструкции церкви новый староста Иван Васильевич Бубнов. Благодаря его неусыпным трудам «храм принял тот блестящий вид, который он сейчас имеет».
После смерти И. В. Бубнова старостой на короткое время избрали П. В. Филиппова, а после него - Василия Васильевича Залогина. «Благочестие в жизни и усердие к храму Божию всегда отличали членов фамилии Залогиных. <...> Василий Васильевич был образцом для прихожан и глубоко уважаем ими». Однако он скоропостижно скончался. «Возник вопрос: кому быть старостою? Три быстро один за другим следовавшие случаи смерти церковных старост навели какой-то суеверный страх на прихожан. Все как-то невольно сторонились от того поста и под различными предлогами уклонялись от предлагаемой чести. Между тем нужно было выбирать старосту. В назначенный день по приглашению причта собрались прихожане для выбора старосты. Предлагают тому, другому, третьему, все отказываются. Выбор не состоялся. Назначено новое число для выбора. Собрались и опять не выбрали. Назначен третий срок. <...> Опять та же история. Наконец в четвертый раз решено было непременно выбрать кого-нибудь: наметили Дмитрия Павловича Силина. После долгих и усиленных отказов Дмитрий Павлович наконец согласился принять должность церковного старосты, к общей радости прихожан».
Д. П. Силин энергично берется за дело. Обновленный и богато украшенный храм нуждался в значительных средствах для его содержания. Все связанные с этим немалые хлопоты легли на плечи нового старосты. Под присмотром Дмитрия Павловича находилась и богадельня, существовавшая при Вознесенской церкви с 1821 года. Он же горячо поддержал идею о написании истории храма, которую высказал молодой священник Николай Красновский, ставший настоятелем в то же время, когда избрали старостой Силина (1882), и дал деньги на издание книги, сохранившейся до наших дней в библиотеке старой москвички...
В заключение скажем, что служение отца Николая Красновского продолжалось еще долго после выхода книги. В 1896 году он публикует в «Московских церковных ведомостях» (N 8 от 25 февраля) статью «О неправильности записи имен в «поминаниях» и средствах к исправлению их». Продолжал оставаться на посту церковного старосты и Д. П. Силин, в 1892 и в 1902 годах удостоенный от прихожан благодарственных адресов.
В N 6 за 1991 год «Московский журнал» рассказал о попытке известного реставратора и ученого П. Г. Барановского предотвратить снос Воскресенской церкви в Таганке. На заседании архитектурно-реставрационного отдела ЦГРМ 16 сентября 1930 года он говорил и об особо стройных пропорциях шатровой колокольни XVII века, и об историческом погребении в храме его строителя Дмитрия Старцева, и об архитектурной ценности основного здания, перестроенного на рубеже XVIII-XIX веков архитектором Матвеем Казаковым. Однако к голосу Барановского не прислушались...
